  |
 |
Прочитано: 90% |
«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
|
|
Прочитано: 90% |
невиновные, как в прошлый раз, я не хочу больше подставлять под удар замечательного священника Николая. С Богом!
Я перекрестился, накинул на плечи куртку, которую дал мне батюшка, и на цыпочках вышел на улицу, прикрыв за собой входную дверь.
Варгот стоял перед домом священника и ждал, так велел ему новый Наставник. Тот самый наставник, из-за которого Варгот так завидовал Зергосу, завидовал с того самого дня, когда недавно инициированный Николай покинул квартиру сатаниста.
Самого Варгота инициировала сатанистка по имени Дара. Она увлекалась молоденькими мальчиками, и юный четырнадцатилетний Георгий ей очень приглянулся. Они стали любовниками, а через пару месяцев произошла его инициация. Проснувшись утром, Варгот ощутил присутствие своего наставника. Он не слышал никаких голосов, но иногда перед его взором возникал словно полупрозрачный экран, по которому медленно двигался текст - это и была информация от его наставника. Иногда, чтобы лучше различить информацию на лэкране», Варготу приходилось прикрывать глаза. По указанию наставника ему пришлось сменить сексуальную ориентацию, став активным гомосексуалистом. К моменту инициации Зергоса Варгот уже знал, что каждый инициированный сантанист имеет своего невидимого покровителя, которые не равны с точки зрения сил и возможностей, а подчинены определенной иерархии. Этому щенку Зергосу повезло, ему достался в высшей степени могущественный и влиятельный Наставник, что и было предметом зависти до минувшей ночи.
Это произошло вскоре после полуночи, Варгот уже спал, когда неведомая грубая сила словно приподняла его над кроватью. Он вскочил на ноги, пугливо озираясь по сторонам.
- Кто здесь? - он явно чувствовал чье-то присутствие.
- Твой новый Наставник, Варгот! - раздался в голове громкий властный голос. - Мне пришлось покинуть этого предателя Зергоса! Тебе выпала большая честь. Теперь ты подчиняешься мне!
- Да, но как же мой прежний наставник?
- Он, как и ты, теперь будет служить мне! Я повторяю, теперь ты служишь мне! - Внутренний голос явно начинал раздражаться.
- Хорошо, ноЕ - тело сотрясла волна страшной боли, - ой, больно, что ты делаешь?
- Когда Наставник что-то говорит или приказывает, надо отвечать: лСлушаю и повинуюсь», ясно?
- Ясно, ясно, больно!
- Ясно!? - рявкнул Наставник.
- Слушаю и повинуюсь, Наставник! - боль немедленно отступила.
- Вот и хорошо. Ты облажался с Зергосом, Варгот. Надо исправлять эту ошибку.
- Но я следовал тогда указаниям своего бывшего наставника, я жеЕ Больно! - в голос закричал Варгот.
- Что нужно говорить?
- Слушаю и повинуюсь, слушаю и повиннуюсь!
- Вот так! А то вы, мерзкие людишки, распускаетесь, как только вам даешь волю. Вот и Зергоса я распустил, выполняя по началу его дурацкие прихоти: ему очень нравилась власть над людьми. Но теперь этого не будет! Итак! Зергос должен умереть. Сейчас как раз полнолуние, он должен быть принесен в жертву сатане.
- Но я же не жрец, как я смогЕ Больно!
- Ты что - тупой? - в голове раздался жуткий хохот. - Ты думаешь, я не позаботился об этом?
- Слушаюсь и повинуюсь, Наставник! -сквозь боль прокричал Варгот.
- Вот и хорошо. Теперь езжай к квартире Зергоса в Одинцово, оттуда я тебе укажу путь к месту, где его искать. Смотри, Варгот, не провали это задание, а то я начинаю уже всерьез сердиться.
- Наставник, позволь один вопрос, - произнес Варгот заискивающим тоном.
- Чего тебе еще?
- Насколько я понял, мы планировали свалить убийство банкира на Зергоса, это остается в силе?
- Нет, ты упустил Зергоса, он предал сатану и должен умереть как предатель!
- Но тогда мы теряем контроль над банком. А если выпутается жена банкира, то будут искать настоящего убийцу и могут выйти на меня, тогдаЕ - внутренний голос прервал его на полуслове.
- Вот и поторопись! Поторопись заткнуть рот этому щенку, чтобы он про тебя ничего никому не рассказал. А банк мы уже потеряли, и это твоя вина, Варгот!
- Наставник! Может быть лучше прямо сейчас поехать и уничтожить мерзавца?
- Нет, Варгот, нет, - голос Наставника задрожал. - Я уже давно не получал наслаждения, к которому привык - эта свинья, в теле которого я жил, пила беспробудно уже не одну неделю. Так что собирайся, и поедем - я подберу тебе парочку замечательных любовников, - в голове опять раздался дикий хохот.
Наутро, после бессонной ночи и жуткой оргии, Варготу показалось, что в его теле нет ни единой клеточки, которая бы не отдавалась ноющей болью. Он вдруг осознал, что совершенно напрасно все эти годы завидовал Зергосу. Его новый Наставник был настоящим монстром. Нет, и прежний наставник бывало наказывал Варгота и требовал от него исполнения разнличных прихотей помимо воли. Варгот даже сетовал иногда на его жестокость, но это были цветочкиЕ
Варгот стоял перед церковным домиком и с ненавистью смотрел на Зергоса сквозь оконное стекло. Он ненавидел его за все: за то, что повстречал тогда - пятнадцать лет назад; за многолетнюю зависть его более могущественному наставнику, благодаря которому он не может теперь спокойно сидеть; и, наконец, за то, что Зергос теперь свободен. Да, Варгот это понял, лишь взглянув в его глаза. Учитель был готов к тому, чтобы силой увести своего нерадивого ученика, как он это сделал тогда, в электричке. Сейчас он видел, что это не понадобится. Варготу хорошо знаком этот взгляд, которым обреченные хрюсы смотрели на него. И этот взгляд не раздражал его, а бесил! Нет, Варгот решительно не мог понять, что может быть дороже жизни?! Что такого могли знать эти людишки? И как Зергос, еще совсем недавно не вылезавший из запоя, смог ТАК измениться?
Я вышел на улицу и встал перед бывшим учителем. Пауза затянулась: мы молча смотрели друг на друга, первым не выдержал Варгот:
- Ну здравствуй, брат Зергос, как пожинваешь?
- Я не собака, Варгот, у меня есть имя - Николай, так что оставь клички для козлов! Ты пришел узнать, как мои дела? Прибереги любезности для другого случая и делай то, ради чего пришел, - Варгот не был готов к подобному разговору. Он молча развернулся и бросил сквозь зубы:
- Иди за мной!
Новенький Opel Astra не торопясь ехал в сторону от Москвы. Минут через 15 машина остановилась перед высоким забором, за которым виднелась лишь крыша добротного дома. Варгот просигналил, и ворота вскоре открылись: хмурый мужчина лет 50 впустил их внутрь. Варгот вышел из машины, обменялся несколькими словами с хозяином дома и, подойдя к машине, открыл дверь с моей стороны:
- Выходи.
Я молча повиновался. Варгот и хозяин дома начали молча меня избивать. Я не знаю, сколько это продолжалось, но в результате все тело мое болело нестерпимо. Глаза опухли и практически ничего не видели, а дышать я мог только ртом. Затем, прекратив избиение, меня куда-то поволокли. Мое тело водрузили на что-то твердое и плоское, руки развели в стороны и к чему-то привязали, а затем начали срывать верхнюю одежду. Раздев до гола по пояс, мои мучители сделали перерыв. Все это время я усиленно молился. Было очень страшно: больше всего пугала полная неизвестность. Наконец я услышал чтение характерных заклинаний и острая жгучая боль пронзила мою грудь. Я не выдержал и закричал, тогда мой рот заткнули кляпом. Дышать стало практически невозможно. Боль в груди переместилась к животу. Я догадался: на моем теле вырезали ритуальные знаки. Наконец, пытка закончилась. Отвязав руки, меня поволокли по лестнице вниз и втолкнули в какое-то помещение, за спиной лязгнула металлическая дверь. Стихли все звуки, пахло сыростью подвала, было абсолютно темно. С трудом я поднялся и встал на колени.
- Вот, Коля, это и есть твоя Гефсимания, - прошептал я разбитыми губами. - Господи, прости меня за это сравнение! Ты, безгрешный и безвинный, брал на Себя огромную ношу там, в Гефсиманском саду, я же по своим грехам получаю то, что заслужил. Но, Господи! Как же тяжело и страшно! Как больно! Помоги мне! Я взываю к Отцу Небесному: да исполнится воля Твоя!
Неожиданно сверху начал струиться странный свет. Казалось, что он был материальным, плотным, так что его можно было пощупать. В сыром затхлом подвале распространилось дивное благоухание. Свет был яркий, но я не видел даже очертаний стен подвала. Казалось, что кроме меня здесь был только свет - и ничего более. Постепенно сияние начало рассеиваться, истончаться подобно туману, и передо мной чудесным образом предстала фигура старца в богатом торжественном одеянии. Я уже несколько раз встречал этого человека за время своего служения сатане. Обычно он препятствовал каким-то моим злым делам. Последний раз это было совсем недавно, когда я пытался найти того парня в Олимпийской деревне в Москве.
- Здравствуй Николенька! - голос старца был мягким и ласковым. Он сказал лНиколенька» - так называла меня бабушка в детстве. Неожиданно из глаз моих хлынули неудержимые слезы. Дедушка подошел ближе, сел прямо на пол и положил мою голову к себе на грудь. Ладонь незнакомца ласково гладила мою голову, пока я не успокоился. - Тяжело тебе?
- Больно. Все тело болит, сильно!
- Сейчас мы тебе поможем, - старец извлек откуда-то пузырек с маслянистой желтой жидкостью и стал пальцем помазывать мне больные места. Как только он коснулся глаз, я увидел, что нахожусь в грязном подвале, заставленном наполовину какими-то коробками. Постепенно боль уходила, а раны затягивались прямо на глазах. Незнакомец убрал флакончик и ласково посмотрел на меня: - Лучше теперь?
- Да, совсем не болит. Простите, а кто вы?
- Так мы же с тобой встречались, Коля. Или забыл?
- Как же не помнить, - от стыда я отвел взгляд, - простите меня, дедушка, я ругался на вас, простите...
- Пустое, Николенька, пустое. Ты уже во всем покаялся. Господь тебя простил, так как же я могу не простить? - незнакомец изумился совершенно искренне.
- А как вас зовут, и кто все же вы?
- А я думал, ты меня знаешь. Ты же мне молился совсем недавно. Не помнишь?
- ТакЕ выЕ Святитель Николай?!
- Да, Николенька, твой тезка и твой небесный покровитель. Бабушка крестила тебя в мою честь. Я же тебе говорил раньше. Думал, ты догадаешься.
- Да как же этоЕ - моему изумлению не было предела. - И вы мне помогли?! После всего того, что я вам говорил и вообще делал?!
- Да какая разница, Николай, - сказал старец серьезно. - Тебе было плохо, ты шел ко Господу, как я мог тебе не помочь, когда ты ко мне обратился? Забудь об этом. У меня к тебе другой разговор.
- Слушаю, отче.
- Господь услышал твои молитвы, и Он ждет тебя. Ты на самом деле готов? Еще не поздно все изменить, для этого я и пришел к тебе.
- Да, отче, я готов. Я был искренен сегодня утром, когда молился Богу. И прошу лишь об одном: страшно мне, пусть Господь мне поможет! Но я не хочу сейчас ничего более, чем встретиться с Ним. Я знаю точно, что без Бога меня ожидает жестокое и бесчеловечное рабство. Я более не могу так жить. Не могу и не желаю!
- Хорошо, Николенька, будь по твоему. Не бойся ничего, Господь тебе поможет. Надо же, какой праздник сегодня на Небесах!
- Какой же, отче?
- Как какой?!Еще одна спасенная душа! Что же может быть ценнее и отраднее для Бога?! Держись Николай, держись и молись! - свет стал опять уплотняться, а потом медленно растаял, как и не было. Я бы вполне мог подумать, что это галлюцинации, но мое исцеленное тело было немым свидетелем всего произошедшего. Перекрестившись, я начал читать 90-й Псалом, поскольку более никаких других молитв не знал наизусть. Я дочитывал псалом первый раз, как дверь неожиданно открылась, и яркий электрический свет ударил мне в глаза. Я на время потерял возможность что-либо видеть. Чьи-то руки схватили меня и поволокли по лестнице вверх. Ощутив, что оказался на улице, я осторожно приоткрыл глаза. Странно, была глубокая ночь, а у меня сложилось ощущение, что с момента, как я покинул дом священника, прошло не более пары часов. Меня завели в крытую беседку в центре участка. В свете ритуальных факелов расположился сатанинский алтарь со всей необходимой атрибутикой вокруг. Вот только не было лбратьев». Кроме меня присутствовали только Варгот и хозяин дома, который переодевался в одеяние жреца. Они явно торопились. Быстро отслужив начало сатанинской мессы, они дошли до самого главного. Жрец ввел меня в круг факелов, расположившихся около алтаря и замер, в изумлении оглядывая мое тело. Наконец он пришел в себя и позвал Варгота.
- Что случилось? - недовольным тоном спросил тот.
- Посмотри на его тело. Где символика, которую мы нанесли днем? - Варгот также в изумлении уставился на мою грудь.
- Гаденыш, что ты сделал? - в глазах бывшего учителя сверкала злоба.
- Это не я, - голос мой был удивительно спокоен. - Меня исцелил святитель Николай силою Господа Иисуса Христа.
В ответ раздался так хорошо знакомый мне визг, на мою голову посыпались оплеухи.
- Не смей! Не смей повторять это имя!
- Странно, если твой сатана такой сильный и могущественный, то почему ты боишься даже имя Божие произнести? А каково тебе будет предстать перед Ним в день Страшного Суда?
- Не говори ерунды! Верные слуги сатаны не будут судиться Распятым!
- Угу. Именно поэтому ты Его так боишься, что даже Имя не можешь переносить спокойно? Не убедительно, Варгот, очень не убедительно. И, я уверен, эти вопросы тебе самому приходили в голову, только вот задавать ты их не решаешься.
- Заткнись, предатель!
- Я-то замолчу, только вот свой собственный внутренний голос совести заглушить гораздо сложнее.
- Что будем делать, Варгот? - вмешался жрец. - У нас мало времени.
- Нанеси знаки снова. Пусть этот гад помучается еще раз!
- Это не предусмотрено установленным обрядом. Кроме того, ВарготЕ - повисла короткая пауза. - Это очень плохой знак. Жрец, который меня учил в свое время, однажды столкнулся с подобным явлением. Он завершил жертвоприношение, только прожил после этого не больше месяца. Я не хочу заканчивать сегодняшнюю мессу.
- Ты спятил? - Варгот был совершенно обескуражен. - Щенок должен сегодня умереть!
- Вот и убей его. Просто убей и все.
- Нет! Он должен быть принесен в жертву! Это воля моего Наставника!
- Хорошо, подожди минутку, - жрец прикрыл глаза и так стоял с минуту. - Ну хорошо, я согласен. Мы нанесем знаки вновь.
Удивительно, но в этот раз мне не было больно. Я чувствовал, как холодная сталь касается моего тела, ощущал, как горячая кровь струится по коже, но боли не было. Я усиленно молился молча, было страшно, тело сотрясала мелкая дрожь, но утешало главное - впереди была встреча со Христом!
Жрец закончил дело и поставил меня перед алтарем. Я понял, что жить мне осталось не более минуты: в руках незнакомца блестел ринтуальный нож. Между тем, жрец обратился ко мне:
- Зергос, если ты отречешься от Христа и вновь дашь клятву на верность сатане, то ограничишься наказанием, но останешься жить. Даю тебе минуту на раздумье, - перед моими глазами предстала сцена пятнадцатилетней давности, когда приносили в жертву христианку на Пасху. Я пожалел, что не знал наизусть Символа веры православных христиан. Буквально через несколько секунд я произнес:
- Думать мне не о чем. Свой выбор, выбор окончательный, я уже сделал. Я остаюсь верен Господу моему - Иисусу Христу, - я медленно сложил руки на груди, поднял глаза к небу и тихо произнес: - В руки Твои, Господи, отдаю душу мою! - после чего я закрыл глаза.
Несколько секунд ко мне никто не прикасался. Наконец сильная рука схватила меня за волосы, отогнула голову назад, и холодная сталь обожгла шеюЕ
Свет померк, а в кромешной темноте стало разливаться чудесное, плотное, благоухающее сияние. Оно обволокло меня, и невероятная радость и покой вселились в мою измученную душу.
- Господи! Слава Тебе! - дивное неземное пение заполнило все пространство, звуча в унисон с голосом моего сердца.
Варгот со Жрецом вышли из беседки. Последний держал в руках чашу с еще теплой кровью убитого Николая. Он дочитал очередное занклинание и сделал из нее глоток. Его тело затряслось, чаша выпала из рук, и хозяин дома упал замертво: его быстро стекленеющие глаза с тоской смотрели в небо, куда только что вознеслась душа убитого им христианина. Варгот замер в сильном изумлении, его привел в себя душераздирающий рык Наставника:
- Щенок! Он отомстил нам! Не прикасайся к чаше, оставляй все так, как есть, и беги!
- Куда бежать, Наставник?
- Куда глаза глядят! - дикий хохот заглушил все мысли Варгота. - Машину оставь здесь, будем выбираться на попутках в сторону от Москвы, а там видно будет. Поехали!
* * *
Отец Николай и Соколов заметили исчезновение Николая только через час. Священник начал обзванивать прихожан и уже через пол часа один из алтарников, который во время службы стоял рядом с Колей, рассказал, что видел Николая, садящегося вместе с незнакомцем в Опель Астра зеленого цвета. Он даже запомнил номер и описал водителя. Никаких сомнений не осталось: это был Варгот. Отец Николай не верил своим ушам: Коля добровольно ушел вместе со своим бывшим учителем! Это просто не укладывалось в его голове. Александр Иваннович молча сидел напротив: он уже приказал оперативникам объявить в розыск автомобиль преступника, а также передал ориентировку на Варгота.
- Нет, я не могу в это поверить! - наконец сказал священник. - Понимаете, Александр Иванович, он был совершенно искренен со мной, он не мог опять вот так взять и предать Господа, Которого снова обрел. Это решительно невозможноЕ
- Всякое бывает, батюшка, - философски изрек следователь.
- Нет, не в данном случае. Александр Иванович, я думаю, что Николая надо объявить в розыск.
- Хорошо, батюшка, воля ваша, - следователь не спорил со священником, поскольку не хотел его расстраивать, но внутренне был почти уверен в том, что Николай сбежал опять. Он просто не мог представить себе реального мотива, по которому человек уходит из дома тайком и уезжает вместе со своим смертельным врагом. Соколов более не мог смотреть на искренние переживания батюшки и, попрощавшись, отправился домой.
На следующий день у Александра Ивановича была запланирована масса дел. Утром привели Колобова.
- Здравствуйте, Юрий. У меня для вас хорошие новости.
- Неужели вы решили отпустить меня под подписку? - на следователя смотрели удивленные глаза подследственного.
- Нет, еще лучше, - улыбнулся Соколов. - Уголовное дело по факту убийства Федора Силина в отношение вас прекращено. Вы свободны. Правда, в этой бочке меда есть и ложка дегтя. Открывшиеся факты, связанные с торговлей наркотиками, осуществлявшейся сотнрудниками банка, переданы мной в соответствующую службу, которая возбудила уголовное дело. Сейчас идет следствие, которое, уверен, коснется и вас.
- Вот так подарок к дню защитника Отечества! - Колобов никак не мог оправиться от удивления. - Новое следствие мне не страшно, Александр Иванович. Я на самом деле не участвовал в этом.
- Ну дай Бог, чтобы и следствие пришло к тем же выводам. Если будут серьезные проблемы, звоните.
- Спасибо вам, господин Соколов, вы на многое мне открыли глаза. Я ухожу отсюда совсем другим человеком, во многом благодаря вам, ну и, конечно, в целом той ситуации, которая сложилась. Эта встряска заставила меня на многие вещи посмотреть по другому.
- Юрий, я очень рад, что вы уходите не с озлобленным сердцем. Простите меня за излишнюю грубость и всего хорошего, вот ваш пропуск, - Соколов протянул Колобову бумажный квадратик.
- До свидания, Александр Иванович, - улыбнулся Юрий на прощание.
- Вы уверены?
- В чем? - застыл Колобов на пороге кабинета.
- В том, что хотите со мной еще раз свидеться? В этих стенах в почете слово лпрощайте».
- Ах, вот вы о чем. Да, тогда так. До свидания, но не в этом месте, - они оба расхохонтались.
Только за Колобовым закрылась дверь, зазвонил мобильный телефон.
- Александр Иванович, здравствуйте, раздался в трубке голос Дениса Заречина.
- Здравствуй, Денис, как твои дела?
- Слава Богу! Только что встречался с местным следователем. К счастью, удалось избежать скользких вопросов. Они подтвердили, что именно убитый в субботу киллер организовал на меня два покушения. В первом случае он заложил мини-заряд в районе рулевой рейки. Это подтвердила экспертиза.
- Когда в Москву?
- Есть билеты на среду, рейс Аэрофлота. Мне прилетать?
- Прилетай, Денис. Закончим всю эту бодягу, и живи свободно.
- Тогда можем спланировать встречу на четверг.
- Подожди, Денис, я посмотрю свой ежедневник, - Соколов перелистнул пару страниц. - Да, в четверг утром. Подъезжай часикам к 11?
- Договорились! Наконец-то я смогу пожать руку своему спасителю! - они попрощались и Соколов вернулся к делам.
Далее он вызвал следователя, которому передал дело Силиной. Александру Ивановичу было невыносимо общаться с этой дамой, а исход ее дела уже ни коим образом не мог повлиять на Дениса Заречина. Подходило время обеда, и Соколов наконец решился. Он неоднократно откладывал этот разговор, каждый раз находя свои причины, но сегодня это надо было сделать, как бы тяжело ни было. Он перекрестился, прочитал мысленно краткую молитву и постучался в соседний кабинет.
- Да, войдите, - раздался голос Ильи Гриценко.
- Здравствуй, Илья. Ты сейчас свободен? Разговор будет не быстрым.
- Свободен, Саша, а что случилось?
- Не догадываешься разве, что случилось? - Соколов сел напротив Гриценко и смотрел ему прямо в глаза. Илья опустил взгляд, руки его задрожали.
- Нет, а чт-т-о т-т-акое, - бывший друг стал предательски заикаться.
- Илья, мне все известно и по поводу показаний Заречина, украденных из моего кабинета, и по поводу информации о Кипре. Я даже могу назвать имя человека, которому ты сливаешь информацию.
Повисла длинная пауза, Гриценко нервно перебирал руками какую-то бумажку. Наконец он с вызовом вскинул на Соколова глаза и резко произнес:
- И что?! Сдашь меня? Или уже сдал?! Что ты пришел ко мне? Исповедь мою хочешь услышать, а потом позвать оперов?
- Зачем ты так, Илья? В твоем ли положении устраивать скандал? Ты же сейчас сидишь по уши в дерьме! Ты не только преступление совершил, но и дружбу нашу предал. Ты это понимаешь?! - почти закричал Соколов, грохнув кулаком об стол. Илья втянул голову в плечи и опять опустил взгляд. Он продолжил совсем тихо.
- Они меня на любовнице взяли. Подложили под меня какую-то путану, когда я в командировку ездил в Тверь. Номер предварительно оснастили аппаратурой, ну и засняли все на видео.
- Подложили, - фыркнул Соколов. - Ты, Илюша что, чемодан, чтобы под тебя вот так можно было кого-то подложить? Я тебе еще года три назад говорил, чтобы ты завязывал с бабами! Говорил?!
- Ну, Иваныч, ну говорил, но я же не железный. Ну слабое место у меня, что поделаешь!
- А голова и совесть у тебя тоже слабые места? Ты почему сразу не пришел ко мне?
- Саша, я испугался, думал ты меня не простишь.
- Илюша, что за бред? Ты меня разве первый год знаешь? Никогда в это не поверю. И я думаю, что ты уже тогда был готов стать предателем. Тебе деньги хорошие предложили, вот ты и купился. Так?! - глаза Гриценко налились кровью.
- А что?! Что мне было делать? Смотреть, как вечно удачливый Соколов лихо карабкается вперед по служебной лестнице, не замечая друга? Мне сейчас, по-твоему, надо спокойно сидеть и смотреть, как ты занимаешь кресло зама Генерального?! А ты думал когда-нибудь обо мне? Ты подумал о том, что чувствую я в такие моменты?! - ноздри Гриценко широко раздувались, а лицо покраснело, как свекла.
- Илюша, ты ли это? - Александр Иванович, казалось, потерял дар слова. - Разве я тебя оставлял хоть на минуту? Всегда, слышишь, всегда мое повышение однозначно означало и твое, разве не так?! Я был совершенно уверен в том, что ты искренне радуешься моим новым назначениям.
- Ага! Ты тащил меня за собой, как списанную торбу! Думаешь я не видел, с каким выражением лица ты иногда смотрел на меня? Я занял свое положение не благодаря своим способностям, а благодаря тебе, и еще тебе же за это я должен быть благодарен? - перед Соколовым разыгрывался какой-то театр абсурда. Он уже понял, что ждать адекватной реакции от бывшего друга вряд ли придется. Гриценко был весь во власти страсти - страсти зависти, всепоглощающей и страшной. Когда человек находится в таком состоянии, взывать к логике бессмысленно.
- Илюша, а какое еще чувство, кроме благодарности, уместно в такой ситуации? Я относился к тебе как к другу, и я хотел, чтобы рядом со мной всегда был друг, а твои способности абсолютно соответствуют той должности, которую ты занимаешь, поверь. Это может показаться смешным, но я тебе часто по доброму завидовал. Да, да! Не смейся! Ты думаешь, это легко - быть крайним и отвечать за все и вся? Не гораздо ли легче, когда твою спину прикрывает надежный друг?! Ты не думал об этом?
- Не издевайся надо мной, Соколов! Ты получал все вперед меня! И квартиру, и служебную машину! ВСЕ!
- А ты как хотел?! - разъярился уже и Александр Иванович. - Чтобы я сам остался в лдвушке» с тремя детьми, а тебе, решившемуся родить только одного сына, уступил бы свою лтрешку»?
- Не твое дело меня учить! - огрызнулся Гриценко.
- А может как раз мое? Может оно бы все по другому сложилось, если бы ты время тратил не на блудливых бабенок, а на воспитание своих детей?
- Заткнись! Я не желаю от тебя слушать нотации! - разговор явно выходил за пределы разумного, когда еще возможно достичь какой-то благой цели.
- Так, Илья, давай заканчивать, - взял себя в руки Соколов. - В данной ситуации мне совершенно все равно, как ты себя поведешь. Если тебе нужен будет мой совет - всегда к твоим услугам. У меня к тебе будет лишь одно тренбование: в течение недели ты уйдешь из Пронкуратуры и вообще из правоохранительных органов. Если через неделю ты все еще будешь занимать этот кабинет, то в него войдут сотрудники службы собственной безопасности. Как ты понимаешь, принимая такое решение, я уже иду на должностное преступление. Но я делаю это ради нашей дружбыЕ Бывшей дружбы. Все, Илья, прощай, - Соколов вышел в коридор и громко хлопнул дверью. В столовую идти расхотелось, он отправился в небольшое кафе неподалеку от Прокуратуры и заказал себе осетрину по-монастырски и триста граммов водки: на сегодня рабочий день, очевидно, был закончен.
Однако выпить в одиночестве Соколову не удалось. Только он подцепил вилкой кусочек нежной осетрины вместе со сметанным соусом и запеченной картофелиной, как администратор кафе прервал его уединение:
- Александр Иванович, я дико извиняюсь, что нарушаю такое славное пиршество, но вас пытается разыскать некто Клюев. Я вот отправился в зал вас поискать. Как думаете, я вас нашел? - на лице собеседника была игривая улыбка. Сонколов-таки опрокинул в рот содержимое запонтевшей рюмки и закусил дымящейся снедью.
- Ох... И здесь отыскал! Ничего удивительного, он же опер. Спасибо, Володя, куда мне подойти?
- Если разговор не конфиденциальный, я могу принести трубку радиотелефона.
- Буду очень благодарен, а я пока еще рюмочку опрокину.
- Алло, - ответил Соколов хмурым голосом, жуя осетрину.
- Слышь, а я вот сегодня даже не позавтракал, брось издеваться! - пробурчал Клюев.
- Ты не забыл куда звонишь? Удивляешься, что человек, сидя в кафе, жует? Ладно, что стряслось?
- Что-чтоЕ - ворчал Клюев. - Тут не спишь, не ешь, обувь топчешь по чем зря, и никакой благодарности.
- Степа, я тебя поцелую, потом, если захочешь. Говори не томи, у меня осетрина стынет, а водка - наоборот - нагревается!
- Садист! Ладно, уж так и быть. Нашли твоего пропавшего вчера Николая.
- Вот это оперативность! Хвалю!
- Так на то я и опер! - хохотнул Клюев. - Только радуешься рано. У него, понимаешь, проблемыЕ
- Живой он? - напрягся Соколов.
- Неа. У него голова отдельно от туловища. Так то. Примечательно то, что рядом нашли второй труп - очень похоже, что это тело того, кто твоего подопечного и порешил. Налицо ритуальное убийство.
- ДелаЕ - в задумчивости проговорил Соколов.
- Иваныч, так мы на место происшествия поедем?
- Угу, вот только осетрину домучаю. Кстати, а куда ехать?
- За городом, чуть подальше Одинцово - поселок Большие Вяземы.
- Понятно. Степа, а ты за мной заедешь, а? - в голосе следователя появились просительные интонации.
- Вот если бы не твое грядущее назнанчение...
- Я никогда не сомневался в твоей корыстности, давай, жду.
- Куда ехать то?
- Во дает, опер! Ты звонишь-то куда?
- Ох, Иваныч, пора в отпуск!
- Ладно, учитывая твои немощи, закажу тебе осетринки, так и быть.
- Вот это дело, лечу!
Соколов заказал еще одну осетрину и позвонил в церковный домик отца Николая. Трубку параллельного аппарата в храме сняла регент церковного хора Людмила Петровна.
- Людмила Петровна, добрый день, это Александр, следователь.
- А, Сашенька, добрый день, - сразу потеплел голос пожилой женщины. - Батюшка сейчас крестит, подойти не сможет.
- Хорошо, не будем его отвлекать. Людмила Петровна, передайте отцу, что нашелся его давний знакомый, который вчера пропал.
- Ой, Коленька, радость-то какая, - прервала регент Соколова на полуслове.
- Да радоваться, к сожалению, нечему. Убит он, ритуально убит.
- Господи, помилуй! - только и смогла вымолвить женщина.
- Вы батюшке передайте, что часа через 1,5 я заеду в храм, мы все равно мимо поедем, если батюшка сможет, мы его с собой возьмем.
- Хорошо, Александр, передам.
Минут через 10 широкой походкой в помещение ввалился Клюев. В кафе сразу стало как будто теснее.
- О! Ты что, на крыльях летел!? - изумился Соколов.
- Угу, жрать зело хочу! А где осетрина, - грозно сдвинул брови опер. Как по волшебству появился официант с дымящимся блюдом в руках:
- Пожалуйте, с пылу с жару!
- Вах, шайтан, - расплылся в довольной улыбке Клюев.
- Чего изволите выпить, - любезно осведомился официант, у которого после пары лет работы в кафе возле Прокуратуры глаз был особенно наметан на клиентов, с которыми лучше не ссориться: здоровее будешь.
- Изволю водочки. Ты, Иваныч, поддержишь?
- Степа, ты за рулем! Да и ехать нам еще по делу, не забывай по какому.
- Ну ладно. Тогда 150 грамм и стакан морса. И пусть тебе будет стыдно! - обратил опер полный негодования взгляд на Соколова.
Через полчаса мужчины уже сидели в машине, уносящей их в сторону области.
Отец Николай ждал в храме. Соколов представил его Клюеву, и тот как-то неловко пожал священнику руку.
- Вот учишь, тебя, учишь, бестолочь, как со священником здороваться, все без толку! - пробурчал Соколов.
- Так, это, Иваныч, батюшка, простите, если что не так, - искренне смутился видавший виды опер.
- Александр Иванович, не смущайте человека, - улыбнулся священник и обратился к Степану. - Все в порядке, я же не женщина, мне вполне можно пожать руку!
Через 15 минут автомобиль Клюева въезжал на мрачный голый участок. Следственная группа, похоже, уже заканчивала свою работу: два тела лежали на носилках, укрытые простынями. К Степану подошли оперативник и судмедэксперт. Он представил им своих спутников. Медик подошел под благословение, чем удивил коллег, но вопросов никто задавать не стал. Он и начал говорить первым, обращаясь более к священнику.
- Это просто чудо какое-то, батюшка! Я почти уверен, что перед нами мученик за Христа!
- Я, Василий, в этом тоже почти не сомневаюсь.
- Батюшка! Я когда над телом наклонился, то благоухание почувствовал, думаю, и вы тоже ощутите, - он подошел к одному из двух тел и откинул простыню. Присутствующим открылось ужасное зрелище. Живот и грудь Николая покрывала вырезанная сатанинская символика - в некоторых местах кожа была срезана до мяса. Отделенная от туловища голова была заботливо приставлена к телу обратно, а на лице... Клюев видел бессчетное количество тел людей, умерших насильственной смертью. В подавляющем большинстве случаев на их лицах застывала маска ужаса и страданий. В этот раз перед опером было счастливое лицо с блаженной полуулыбкой. Даже сотрудники, находившиеся в нескольких метрах от тела, инстинктивно вздохнули. В воздухе распространялось дивное благоухание.
- Это явное чудо! - сказал батюшка и перекрестился.
- Это еще не все, отче, - продолжил эксперт, - вы его за руку возьмите. Возьмите, возьмите!
Священник подошел к Николаю, опустился рядом на колени и взял кисть его руки. Та оказалась мягкой, словно принадлежала живому человеку. Священник поднял руку Николая и приложил его кисть к своей щеке. Первым спохватился Клюев:
- Так он что, умер недавно? - лицо опера выражало крайнее удивление. - Ты же говорил, что он убит ночью.
- Так и есть, ночью, тело остыло совсем.
- Так как же оно не окоченело?!
- Я и говорю - чудо! У меня такое впервые!
- Да уж... - Клюев смотрел на тело с искренним подозрением. - Ну ты уж посмотри там повнимательнее на вскрытии.
- Посмотрю, но время смерти я тебе назвал довольно точно. Очень интересен второй мужчина. Это, по всей видимости, жрец, который и совершил убийство: на ритуальном кинжале его пальчики.
- А отчего он-то умер, убил кто-то третий? - спросил Соколов.
- Третий здесь был. Только жрец, думаю, не убит, - эксперт откинул простыню и все присутствующие невольно отшатнулись: лицо трупа представляло собой жуткую злобную маску, отражавшую непереносимые мучения. Изо рта, как у вампира, выходили две засохшие кровавые дорожки. - Вот, похоже он пил кровь из ритуальной чаши, в этот момент и окочурился.
- Что скажете, батюшка, - обратился к священнику Соколов.
- Очень похоже на правду то, что излагает Василий. Перед нами случай ритуального сатанинского жертвоприношения, в завершении которого все участники кровавой мессы должны сделать глоток жертвенной крови из чаши. Первым это делает жрец. В данном случае вот этот самый человек, - показал священник на второе тело. - Александр Иванович, - обратился батюшка к Соколову, - насколько я понял, у Коли нет ни родных, ни близких. Вы позволите нам, нашей общине, похоронить его тело?
- Конечно, батюшка! Только, боюсь, можем к среде не успеть.
- Ничего, вы постарайтесь, а там уж как будет.
Соколов посмотрел на судмедэксперта, и тот понимающе кивнул.
В полном молчании трое мужчин двинулись в обратный путь. Тишину нарушил священник. Когда машина остановилась около храма, на его глазах были слезы:
- Не перестаю удивляться дивному промыслу Божию! Эта история - невероятная, книжная - каким-то чудом началась и закончилась на моих глазах. Я не перестаю удивляться глубине божественной Любви! Он любит всех, каждая душа Ему дорога. И этот случай является прекрасным ответом на фразы типа: лДа как же его земля носит?!» Не наше дело, кого, за что и сколько терпит Господь. Бог ждет от нас покаяния, и, что действительно важно, чтобы Господь продолжал терпеть нас! - священник сказал это в пустоту - казалось, он не замечал присутствующих. В сильной задумчивости батюшка вышел из машины и, не попрощавшись, отправился к церковному домику.
Возвращение
24 февраля, вторник, Кипр
Глеб, Марина и отец Михаил устроили мне сказочные проводы. Прощальный обед плавно перешел в ужин. Была последняя неделя перед Великим Постом - всеми любимая масленица! Все дни недели по сути праздничные, а церковный устав позволяет есть все, кроме мяса. Вот и пекутся в изобилии блины, готовятся кулебяки, пироги, расстегаи и, конечно, рыба! Стол ломился от разнообразной снеди, вино было превосходным, а сыры выше всяких похвал - вообще бывает ли у Глеба по другому! Но главным, конечно, была не еда, а удивительная атмосфера радости и счастья, царившая за столом. Почти все тосты были сказаны обо мне, я не переставал удивляться радушию этих замечательных людей. Иногда казалось, что эта простая русская семья каким-то фантастическим образом культивировала здесь - в отдалении от России - дивный уголок своей Родины с ее лучншими традициями, которые с такой любовью описаны Шмелевым и Никифоровым-Волгиным.
Самые глубокие слова сказал отец Михаил в конце застолья:
- Дениска, мы отпускаем тебя с чувством выполненного долга. Здесь, на Кипре, за столь короткое время с тобой случилось главное - ты стал частью Церкви Христовой! Именно так и никак иначе - ты веточка Виноградной Лозы, Которой является Сам Христос. Я не стану сейчас давать тебе долгих напутствий и наставлений - у нас было время поговорить и ты узнал многое. Но, смею заверить, что ты сейчас в начале долгого, трудного, но прекрасного пути. Иди по нему, не сворачивай в сторону и всегда помни о тех чудесах, которые на тебе явил Господь. Они есть пример и для всех нас - пример Божественной заботы и Любви, Его чудесных и неисповедимых путей! И самое удивительное в том, что подобные чудесные истории может рассказать практически каждая православная семья. Когда человек живет без Бога, он на самом деле Его не видит, человеку кажется, что подобные истории вымысел или какое-то самовнушение, но стоит лишь сделать махонький шажок к Богу, как открывается человеку сказка. Да, это сказка, куда мы все мечтали попасть в детстве! Мир, где есть добро и зло, но первое всегда побеждает второе, хоть часто приходится нелегко. Мир чистой любви и истинного благородства. Мир, только в котором и возможно высшее человеческое счастье! Не покидай этот мир, Денис, храни тебя Господь!
Кипр провожал меня дождливой погодой. Душа с нетерпением рвалась в Москву, где ждал меня отец. Однако душу не покидала грусть из-за расставания с этим прекрасным солнечным островом, который дал мне слишком много. Самолет набрал высоту, заложил вираж, и прекрасный зеленый клочок земли в обрамлении морской лазури предстал во всей красе. лДо свидания, Кипр, я еще вернусь к тебе, и, надеюсь, это случится очень скоро».
* * *
Москва
Отец никак не мог обойтись без барских замашек и заказал для меня VIP-встречу в Шереметьево. У выхода с самолета меня ждал человек с табличкой лДенис Гришин». Все формальности заняли считанные минуты, и я оказался в крепких объятиях отца, на глазах которого были самые настоящие слезы.
- Дениска, сынок, слава Богу, слава Богу ты живой. Господи, сколько же времени прошло, сколько мы не виделись!
- Отец, ты не поверишь, но прошел ровно месяц.
- Как?! - удивленно уставился на меня отец.
- Вот так! Все мои неприятности начались 25 января, а сегодня у нас 25 февраля. Каким неоднородным бывает время!
- Да ужЕ Ну поехали, поехали! - мы выншли на морозный воздух, сели в поджидавшую лToyota Camry» и понеслись в сторону Москвы.
Оказавшись в тишине салона автомобиля, я первым делом набрал номер Соколова:
- Александр Иванович! Здравствуйте! Я прилетел. Едем с папой домой.
- Здравствуй Денис, очень рад за тебя!
- Александр Иванович, наша встреча завтра в 11 утра остается в силе?
- Завтра я занят. Я буду на похоронах одного удивительного человека. Слушай, - посетила следователя неожиданная мысль, - приезжай и ты, я тебе расскажу совершенно потрясающую историю, тем более, что она напрямую касается тебя.
- Приеду обязательно, говорите куда.
Соколов объяснил, как найти одинцовский храм. Мы попрощались.
- Ты куда собрался? - поинтересовался отец.
- Соколов завтра едет на похороны. Говорит, что умерший проходит по моему делу. Я хочу тоже съездить.
- А поехали вместе, - неожиданно заявил отец. - Эта машина с водителем в нашем распоряжении.
- Здорово! - обрадовался я и перезвонил Соколову, сказав, что мы будем вместе с отцом.
Следующий звонок я сделал в лРадомир».
- Серега, привет, ты на работе еще?
- А где же мне быть, если сотрудники-лодыри все разбежались! - радушно ответил директор. - Дэн, как ты, где ты?
- В Москве. Слава Богу, мои проблемы, кажется, окончательно решены.
- Слава Богу! Я так рад за тебя! Когда мы увидимся? Когда накрывать стол?
- Сергей, я прошу у тебя буквально несколько дней. Мне надо еще сделать несколько неотложных дел, и я весь твой!
- Договорились Дэн, делай свои дела и приезжай. Мы все по тебе очень соскучились.
За разговорами время в дороге пролетело незаметно. Вот и родной до боли тихий дворик, а вот и полюбившийся мне Hyundai Accent, стоящий под огромной шапкой снега: лБедняга, завтра я тебя почищу». Вот и родная квартира, в которой я не был, казалось, несколько лет. Все было чисто прибрано, а в гостиной накрыт стол на две персоны. Пока я принимал душ, на столе появились разнообразные закуски.
- Па! Откуда такое великолепие? - удивился я.
- Вот приготовил к твоему приезду.
- Ты сам?! - моему удивлению не было предела, поскольку отец никогда не любил гонтовить.
- Хотелось тебя порадовать, - папа был явно смущен.
- Папа, спасибо огромное!
- Давай садись, закусим, а потом я горячее принесу.
- Еще и горячее будет?!
- Ну а как же? - отец был просто счастлив.
Мы просидели почти до утра. У нас накопилось слишком много тем для разговора, и главной, конечно, была мама. Наконец мои глаза начали слипаться, и отец заботливо уложил меня в постель.
Около 10.00 я встал неожиданно свежим и отдохнувшим. Отец уже был на ногах: из кухни доносились дивные ароматы готовящегося завтрака:
- Вставай, вставай, лежебока, машина уже ждет у подъезда, надо ехать, - отец был в удивительно приподнятом настроении.
Я мигом умылся, оделся подобающе ситуации, и через 20 минут мы уже ехали в сторону подмосковного Одинцово.
Мы вошли в храм, и я сразу увидел Соколова, он стоял около гроба и разговаривал с незнакомым мне священником. Я, как положено, подошел под благословение к батюшке, а потом мы крепко обнялись со следователем.
- Александр Иванович, в этой ситуации все слова, которые я мог бы сказать вам, даже в малой доле не смогут передать глубины моей благодарности. Вы просто спасли меня. Храни вас Господь! Только ваше служебное положение до сих пор сдерживает отца от серьезного подарка вам, который также не сможет никогда компенсировать то, что вы сделали для нашей семьи. Но мы все жеЕ
- Денис, успокойся, - ласково перебил меня Соколов. - Ты же не думаешь, что я делал все это ради корысти?
- Что вы, яЕ
- Так вот, в любом случае сейчас не место и не время. Вот посмотри, - указал следователь на стоящий рядом гроб, - это и есть тот человек, про которого я тебе говорил.
Я перевел взгляд на усопшего и остолбенел. Было такое впечатление, что в гробу лежит живой человек: на счастливом лице застыла блаженная улыбка. Казалось даже, что на щеках играет легкий румянец. Это не было лицо покойника. Просто человек задремал, и ему снился приятный сон.
Пока не начался чин отпевания, мы с отцом в компании Соколова и священника вышли на улицу. Александр Иванович представил нас друг другу и вкратце рассказал невероятную историю. Наверное, в других обстоятельствах я должен был ненавидеть усопшего, ведь он так или иначе участвовал в ритуальном убийстве моей мамы. Но у меня не было на него ни капли злости или обиды. Этот человек испил свою чашу до дна, он сподобился от Бога прощения всех своих грехов и умер христианином - моим братом во Христе! Следователь рассказал еще одно маленькое чудо. Изначально похороны планировались на среду, но в силу какой-то невероятной цепи мелких нестыковок пришлось перенести церемонию на сегодня. Благодаря этому мы с отцом смогли тоже оказаться здесь.
А затем началась чудесная служба. Нет, здесь не было горя, традиционно связанного с похоронами, была радость проводов спасенной души. Николай сподобился быть похороненным на маленьком кладбище при церкви.
Пока накрывали стол для поминальной трапезы в маленьком домике священника, мы опять уединились вчетвером: отец Николай попросил меня рассказать вкратце свою историю. Батюшка был поражен тем фактом, что и я, и Николай Причастились впервые в жизни в один и тот же день.
- В духовной жизни, Денис, не бывает совпадений. Ты и Николай каким-то удивительным, непостижимым образом связаны. Вполне возможно, что связаны вы кровью твоей матушки. Случаи обращения ко Христу палачей, пораженных стойкостью казнимых ими христиан, не так редки. Не забывай, Дионисий, раба Божия Николая и наш храм.
- Куда уж мне, батюшка! Все так переплелось: Николай, вы, Александр Иванович, мама. Это все настолько удивительно, что, совершенно очевидно, никак не может быть случайнностью.
Поминки закончились ближе к вечеру. Мы с отцом и Соколовым вышли на морозный воздух. Прощаясь, Александр Иванович неожиданно хлопнул себя по лбу ладонью:
- Вот голова садовая! Совсем закрутился. Я же на завтра пригласил Катю Озерову для очной ставки, - глаза следователя смотрели на меня, но я совершенно не понимал о чем идет речь.
- Какую Катю?
- Ну твою спасительницу! Ту самую, которая увезла тебя от клуба домой.
- Ой, - вмиг покраснел я. - Завтра, да?
- Да, Денис, завтра в 11.00 утра. Так что приезжай ко мне, и закроем окончательно твое дело.
- Ну, надо так надо, - тяжело вздохнул я.
Отец отвез меня домой и помчался на вокзал: завтра в Питере у него была важная встреча. Мы договорились, что я приеду в отчий дом в субботу утром. Мне очень хотелось сходить на мамину могилку, где я не был уже несколько лет.
лО любви немало песен сложеноЕ»
27 февраля, пятница, Москва
Пятничное утро не добавило оптимизма: резко потеплело, на улице было около нуля, а с неба сыпалось что-то среднее между дождем и снегом. Я позавтракал, облачился в рабочий пуховик и отправился отгребать свой многострадальный автомобиль. Аккумулятор безнадежно сел, но к счастью сосед возился со своим стареньким Опелем, он и дал мне лприкурить». Accent нехотя завелся, слегка чихая. Казалось, он был на меня сильно обижен за такое к нему невнимание. Я тщательно очистил машину от снега, протер стекла и зеркала заднего вида, проверил давление в шинах и остался доволен своим железным конем.
В 10.45 я входил в приемную прокуратуры. Формальности не заняли много времени. В это здание обычно входят легко, лишь с выходом обратно регулярно случаются проблемы. Вот и кабинет Соколова. Я постучал, и услышав стандартное лвойдите», шагнул внутрь. Кроме сидевшего за столом следователя в комнате находились еще четыре человека.
- А вот и наш дебошир! - весело сказал Александр Иванович. - Садись сюда скраю, - показал он на свободный стул рядом с двумя молодыми людьми примерно моего возраста и комплекции. - Цэ подставные, - смешно изобразил Соколов украинский акцент, - а цэ понятые, - показал он на двух пожилых мужчин, сидевших напротив. - Сейчас приведу девушку, одну минуту.
Открылась дверь кабинета, она вошла первой. Наши глаза встретились, и я полетел в пропастьЕ Под ложечкой засосало так, как бывает, когда самолет попадает в воздушную яму. Эти неземные глаза небесно-голубого цвета затмили собою все вокруг: я тонул в теплых ласковых волнах, ничего не замечая: ни в миг покрасневшего прекрасного лица девушки, ни ее длинных волос соломенного цвета, ничего не было в этом мире, кроме широко раскрытых голубых глаз. С трудом совладав с собой, я опустил взгляд в пол, сердце стучало нещадно, пытаясь вырваться из груди. Такое было со мной впервые: какая-то сладкая щемящая боль разливалась в груди. Сквозь ритмичный стук крови в ушах я с трудом улавливал фразы.
- Ваша фамилия, имя и отчество, - это был голос Соколова. - Девушка, вы меня слышите? - чуть громче повторил он.
- Да-да, - еле слышно ответила она. Я украдкой посмотрел на девушку. Ее взгляд тоже был опущен вниз. - Озерова. Озерова Екатерина Витальевна.
- Год рождения.
- Одна тысяча Е сьмой, - только и смог расслышать я. Мысли самостоятельно ушли прочь от совершенно неважных для меня сонбытий, происходивших вокруг. лЧто же сейчас делать?! ТАКУЮ девушку нельзя потерять. Но, Господи, как же стыдно! Она же меня ни видеть, ни слышать не захочет после того, что произошло. Свинья! Скотина! Козел!» - ругал я себя последними словами. В чувство меня привел громкий голос Соколова:
- Господин Заречин, вы слышите меня?!
- А? Что? - вздрогнув, я повернулся в сторону следователя. Тот, увидев мою физиономию, не смог сдержать усмешки.
- Встаньте, пожалуйста, - это было сказано сквозь смех. Я повиновался.
- Екатерина Витальевна, этого человека вы только что опознали?
- Да, - девушка бросила на меня мимолетный взгляд и тут же отвернулась.
- Где и при каких обстоятельствах вы с ним встречались, - продолжал Соколов.
лО, Господи! Только не это!» - я готов был убить следователя за то, что он специально заставляет девушку вспомнить ту нашу злополучную встречу. Мое мысленное самобичевание продолжилось с новой силой. Кто-то начал трясти меня за рукав.
- Парень, парень, да садись ты! - это был мой сосед слева, один из подставных. Соколов смотрел на меня и был уже не в силах сдерживать смех. Смеялась и Катя, опустив глаза в пол и прикрыв нижнюю часть лица рукой. Только сейчас я заметил, что ее щеки и уши горят огнем. Я плюхнулся на стул и, насупившись, уставился на свои ботинки. лНельзя ее отпускать одну. Это будет ужасно, если она уйдет! Тогда я никогда ее не увижу. Такой шанс бывает только раз в жизни! Надо что-то сделать, что-то предпринять, как-то объяснитьсяЕ» - вертелись в голове мысли.
Кабинет тем временем опустел. Разошлись все кроме Соколова меня и Кати. Девушка склонилась над столом, подписывая какие-то бумаги.
- Все, Екатерина Витальевна, вы свободны. Спасибо, вы очень помогли этому оболтусу, - они оба посмотрели на меня. Девушка с трудом сдерживала смех. Эта очаровательная улыбка и решила дело.
- Катюша, милая, простите засранца ради Христа! - я вмиг оказался стоящим на коленях перед девушкой с прижатыми к груди руками. - Я с самого начала, в смысле уже давно, в общем мне очень хотелось перед вами извиниться. Ну за тот вечер, вернее ночь. Я, кажется, вел себя по-свински, но я правда плохо помню. Так что вы меня извините, сами знаете за что, ну в смысле за то, что вы знаете, а я лишь догадываюсь, короче вотЕ
Они засмеялись одновременно - Катя и Соколов. Смеялись в голос, да так заразительно, что через мгновение расхохотался и я.
- Ой, уморил! Как жаль, что у меня фотоаппарата нет. Заснять бы сейчас твое, Денис, выражение лица! - следователь сел за стол, вытирая слезы.
- Какое замечательное извинение! Я в свою очередь жалею, что не взяла с собой диктофон. Этот текст достоин публикации, - у Кати был замечательный голос, похожий на звон серебристого колокольчика.
Соколов пододвинул мне заполненный бланк.
- Расписывайся здесь, горе, и дуйте оба из моего кабинета!
Не теряя ни секунды, я расписался около галочки, и мы покинули кабинет. Выходя на улицу через проходную, я взял Катю за руку и так и не выпускал ее, боясь потерять. Я решительно не представлял о чем говорить в такой ситуации. Так мы и шли молча по Большой Дмитровке, затем свернули направо в Столешников переулок. Как будто из другой жизни возникло до боли знакомое здание ресторанчика лУ дядюшки Гиляя». После того памятного посещения заведения вместе с отцом я стал его завсегдатаем. Метрдотель Татьяна узнавала меня по телефону, а швейцар расплывался в радушной улыбке в предвкушении традиционных чаевых. Надо сказать, что это место не очень подходит для трапезы в масленицу: основные фирменные блюда здесь мясные, но я натурально ничего не соображал - сработала моторная память, когда ноги сами несут в знакомое место. Наверное я сильно удивил сотрудников ресторана, поскольку никого не узнавал, а лишь смотрел искоса, тайком на свою прекрасную спутницу. Я заказал два лГиннеса» и два жульена. Осушив кружку пива, я немного пришел в себя. Вспомнив о том, что все же являюсь мужчиной, я попытался взять инициативу в свои руки, первым нарушив молчание.
- Катенька, правда, хоть все и смеялись там в кабинете, но я просил у вас прощения совершенно искренне.
- Денис, я уже все забыла, не корите себя. В принципе, ничего страшного тогда и не произошло, а ту записку я написала в сердцах, уж простите.
- Да уж, я могу себе представить ваше негодование! Катя, поверьте, тогда был совершенно невероятный день, у меня были реальные причины, то-есть их конечно не было, чтобы надираться как свинья, но все же причины были таковы, что мне трудно былоЕ - мою тираду опять прервал звонкий смех.
- Ой, вы меня решили уморить!
- Все, хватит! - состроил я грозную физиономию. - А то вы решите, что я не только алкоголик, но и придурок! Катенька, давайте закажем поесть. Правда, здесь в основном мясо, но что-нибудь найдем. Кстати, - осенила меня гениальная мысль, - вы, вполне возможно, и не поститесь, скорее наверняка, тогда мы можем...
- Денис, я тоже стараюсь соблюдать устав Церкви, и мне очень радостно, что для вас это актуально.
Я пригласил официанта, и мы сделали заказ.
Гостеприимный ресторан отпустил нас только вечером: мы никак не могли наговориться. Хотелось как можно скорее узнать друг о друге все. Было ощущение, что разговариваешь с родным и очень близким человеком, которого не видел много-много лет, и жадно впитываешь каждое слово, сорадуясь счастливым моментам и сопереживая неприятностям.
Выйдя на свежий воздух, мы не спеша отправились ко входу в метро - за руль после выпитого пива я решил не садиться. Разговор продолжался и в метро и по пути к хрущевке, которая смутно всплыла в моей памяти.
- Господи, а ведь это было ровно месяц назад, - философски изрек я, стоя перед подъездом.
- Ну, Денис, будем прощаться?
- Как, уже? - снова задал я ллогичный» вопрос. - Катюша, а во сколько мы завтра увидимся? - я действительно не мог себе представить и дня, проведенного без Кати.
Девушка слегка смутилась, но возражать не стала.
- Я на завтра наметила кое-какие дела. Даже не знаюЕ - это не был отказ - каким-то шестым чувством я это четко понимал.
- А давай эти дела делать вместе?
- Хорошо! - с улыбкой согласилась Катя.
- Договорились, в 10.00 я у тебя. Это нормально?
- Вполне!
Мне было хорошо и легко с этой замечательной девушкой. И, конечно, больше всего на свете я хотел бы остаться сейчас у нее и никуда больнше не уезжать. Но в жизни действуют законы, которые нельзя нарушать, я это уже в полной мере осознал. Какое-то глубокое внутреннее чувство подсказывало мне, что подобный шаг перечеркнет все то светлое, что у нас с этой неземной девушкой еще впереди. Поцеловав Катю в щеку, я решительно отправился домой, дабы не искушать судьбу. Только сидя в своей уютной кухне и вспоминая подробности этого чудесного дня за чашкой чая, я вдруг осознал, что должен сидеть сейчас в купе поезда, следующего по маршруту Москва - Санкт-Петербург. Жар обдал меня с головы до ног, и я кинулся звонить отцу:
- Па, прости негодяя, а? - сходу начал я.
- Денис, что опять стряслось? - отец был явно обижен.
- Пап, ты не поверишь, но я, кажется, встретил свою судьбу.
- Слушай, ну ты даешь! Еще толком из одной передряги не выпутался, а уже в другую лезешь! - папа и не думал смягчать тон.
- Отец, а с каких это пор любовь - искренняя, чистая и настоящая - стала передрягой? - начал сердиться и я.
- Сынок, прости. Я, наверное, погорячился, но это так неожиданно.
- Па, так для меня это тоже неожиданно. Я понимаю все твои сомнения, но я уже не мальчик. Поверь, то, что случилось сегодня, совершенно невероятно, - и я поведал отцу сегодняшнюю историю.
- Да-а-а-аЕ - только и смог вымолвить папа. - Чудеса продолжаются. Если позволишь, я обязательно позвоню Соколову и попрошу его комментариев, как стороннего наблюдателя.
- Позвони-позвони, думаю, он тебя сильно развеселит!
- Ладно, сын. Раз гора не идет к МагометуЕ Я в понедельник приеду, посмотрим, что это за Сухов. Давай, жених, дерзай!
Ночью я не смог спать. Голова немного кружилась при одном лишь воспоминании Катиного лица. Промучившись часов до 3 ночи, я встал, сварил крепкого кофе и достал томик Есенина. Ничего другого делать или читать не хотелось.
В 9.00, на целый час раньше, успев забрать свою машину от здания Прокуратуры, я входил в подъезд хрущевской пятиэтажки. Нажимая кнопку звонка, я услышал, как этажом выше хлопнула дверь.
- Светка, ты что-то забыла? - дверь открылась, и на пороге предстала Катя в домашнем халате. Голову ее украшали забавные розовые бигуди. Девушка вмиг стала красной, как свекла, инстинктивно обхватив голову руками.
- Т-т-ты, ты вроде должен позже приехать, я в таком виде, з-з-аходи, я с-с-сейчасЕ приведу себя в порядок, - Катя хотела было удрать в ванную, но я, вбежав в квартиру, успел схватить ее за руку и, развернув к себе лицом, крепко обнял, прижав голову девушки к своей груди.
- Милая, я так соскучился по тебе! О какой ерунде ты говоришь?! Ты выглядишь просто замечательно!
Катя слегка отстранилась и посмотрела мне в глаза.
- Дениска, знаешь, не в моих правилах демонстрировать себя в бигудях окружающим. Вот пришел человек первый раз в дом, а я как лахудра, - Катя опять опустила взгляд.
- Во-первых, у тебя совершенно замечательные бигудюшки, которые тебе к лицу. Во-вторых, когда мужчина критически смотрит на женщину в бигуди, то он эту женщину не любит. Я это понял именно сейчас, понял со всей отчетливостью! Кроме того, я уже не первый, а второй раз в этом доме. И если вспомнить подробности того визита, то краснеть надо в первую очередь мне. Тебе не кажется?
- Ну да, мы друг друга стоим! - наконец улыбнулась девушка. - Ты завтракал?
- Нет, только кофе выпил.
- Тогда поставь, пожалуйста, чайник, а я все же приведу голову в порядок.
Этот день пролетел на одном дыхании. Мы ездили сдавать в чистку демисезонную одежду, затем зашли в библиотеку, в супермаркете купили продуктов на неделю, заехали еще в пару магазинов. Катя призналась, что на машине успели сделать кучу дел гораздо быстрее. Мне было совершенно все равно, что делать и куда ехать - главное, чтобы все это происходило вместе с прекрасной Катюшей!
После позднего обеда Катя нерешительно обратилась ко мне:
- Дениска, знаешь, я сегодня собиралась на службу в храм - завтра же Прощенное Воскресенье, заговенье на Великий Пост - большой праздник.
- Да, Катюш, я слышал.
- Но ты, наверное, собирался в свой храм?
- Ты знаешь, в Москве у меня пока нет лсвоего» храма - я же крестился совсем недавно на Кипре. Так что с удовольствием присоединюсь к тебе, если ты не против.
- Как здорово! Ты чудо! - Катенька вскочила со стула и, склонившись надо мной, поцеловала меня в щеку. Я невольно покраснел, волна сильного жара обдала мое тело.
- Ох, Катерина! - я игриво погрозил пальцем. - С огнем играешь!
- Вах, горячий мужчина, сын гор! - театрально продекламировала Катя с кавказским акцентом. Я просто покатился от хохота. Так легко и просто мне еще никогда не было ни с одной женщиной.
В 17.15 мы входили на территорию Свято-Данилова монастыря. Служба была длинной -