Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»
 |
 |
Прочитано: 0% |
Книга публикуется с личного разрешения автора и официального разрешения издательства "Лепта".
При любом не коммерческом использовании этой книги ссылка на сайты http://www.lepta-kniga.ru и http://karizha.ru обязательны. Для коммерческого использования обратитесь к издателю по приведенной выше ссылке.Купить эту книгу Вы можете в интернет магазине "Остров книг". Ссылка: http://www.ostrovknig.ru
Из бокового кармана стихаря ангел-хранитель, извлек шар зеленовато-молочного стекла - зерцало связи - и распрямил тороки. На первый взгляд, тороки казались концами узкой парчовой ленты, оддерживающей золотые кудри ангела, но это были ангельские антенны.
Ангел-хранитель Иоанн вызывает хранителя Санкт-Петербурга.
В глубине зерцала появилась светящаяся фигура.
- Я градохранитель Петербурга, - прозвучало из чудесного шара.
- Благослови, хранитель города. Я гость и прошу тебя о встрече.
- Благослови и ты. Где ты обретаешься?
- Похоже, я завис над самым центром Петербурга.
- Ты зришь под собой широкую реку?
- Зрю, градохранитель.
- Это Нева. К югу от нее находится золотой купол, самый большой в городе. Ты зришь его?
- Зрю.
- Это Исаакиевский собор. Лети к нему и ожидай меня на галерее под куполом. Я тотчас прибуду.
Свет внутри шара потух. Ангел прибрал зерцало, опустил тороки и расправил крылья. Он сделал круг над собором, спикировал на купол и по нему, как по крутой горке, съехал на широкую каменную галерею, что шла вокруг барабана купола. По всей балюстраде, окружавшей галерею, стояли статуи ангелов в натуральную величину. Хранитель принялся их разглядывать с понятным интересом.
Не успел ангел Иоанн обойти хоровод бронзовых собратьев, как по серо-голубому небу будто пронеслась огненная комета, и перед скромным ангелом-хранителем из Пскова предстал великолепный хранитель имперского города. Он был на две головы выше гостя, его богатые белые ризы перламутрово переливались, отсвечивая на длинных складках голубым и синим, а кресты на ораре были расшиты жемчугами и бриллиантами. К поясу ангела был подвешен меч, и был тот меч подобен раскаленному белому лучу.
- Петрус, хранитель Санкт-Петербурга, - назвался великолепный.
- Иоанн. Можно просто Иван, - скромно представился гость.
- Очень приятно. Откуда пожаловал ты к нам, брат Иван? -спросил Петрус, присаживаясь на край каменной балюстрады.
- Псковские мы, - сказал ангел-хранитель Иван, застенчиво улыбаясь.
- Знаю, бывал. Славные места. Монастыри, святыни, Псково-Печерская Лавра, старец Николай Залитский. Да и монахи у вас там есть знаменитые на весь православный мир - иконописец Зенон, сладкопевец Роман... И по какой такой нужде припожаловал ты к нам
в Санкт-Петербург, ангел Иван? Ответствуй, брат.
- По семейному делу, - ответствовал ангел, переминаясь босыми ногами на каменном полу галереи. - Хранители я: девочка у меня, сиротка, зовут Аннушкой, живет с бабушкой. Maть год пазад умерла, а отец уже десять лет как оставил их и проживает
в Петербурге. С младенчества Аннушка матерью и бабушкой воспитана в православии: постится, причащается, прилежно ходит в Божий храм. Недавно наша бабушка узнала, что у нее тяжелая болезнь в последней стадии и жить ей осталось совсем немного. Решила она заранее позаботиться о внучке: разыскала адрес Аннушкиного отца в Петербурге и написала ему письмо, в котором все
ему про свою болезнь откровенно рассказала и просила подумать о судьбе его дочери. Отец откликнулся сразу: прислал в ответ телеграмму, что завтра будет звонить на самую главную псковскую почту. Бабушка задумала внучку отправить к отцу в Петербург на все лето, чтобы дочь с отцом ближе познакомились, и они привыкли друг к другу. Вот это они и будут завтра обсуждать по телефону. А сюда я прилетел, чтобы на месте разузнать, что за отец
у Аннушки, какая у него в доме духовная атмосфера? К нам в Псков много паломников из Петербурга приезжают, а путь на Печоры, в Лавру как раз возле нашего дома проходит: так вот, мимолетящие петербургские ангелы иногда такое рассказывают о своем городе, что и ангельская душа трепещет. Очень я боюсь за свое, Господом мне доверенное, дитя... Ты не обижаешься, Петрус?
- У меня в городе всего хватает - плохого и хорошего, греха и святости. Город огромный, людей много, жизнь кипит, как в большом котле. И бесы, конечно, мутят, они ведь любят мегаполисы.
- Чего они любят? Прости, не понял я...
- Гигантские города - мегаполисы. Но знаешь, брат мой хранитель, именно в таких местах и решаются судьбы России, а значит, и всего мира.
- Ой, Петрус! У тебя такой город под крылом, а я к тебе со своими маленькими семейными заботами подлетаю...
- Надеюсь, ты всерьез не думаешь, Иван, что меня волнуют проблемы токмо исторического масштаба? Мне всякий бомж в городе знаком, я души бандитов пытаюсь спасать, а каждую нищую православную старушку лично лелею и готовлю к Переходу. Нет
для ангелов-хранителей мелочей там, где дело касается людей, какого бы ранга ни был ангел. Я бepeгy не камни городские, а души людские. К тому же, твои тревоги мне весьма близки и понятны, брат хранитель: я ведь и сам в былые времена подвизался личным хранителем и знаю, какая это трудная служба.
- Благодарствуй на добром слове, Петрус...
- Да знаешь, что мы с тобой сделаем, ангел Иван? Мы сейчас вызовем сюда хранителя отца твоей девочки, и вы с ним вдвоем ваши земные дела и обсудите. Согласен?
- Согласен. Но, это еще не все, - ангел Иван уселся прямо на каменный пол галереи и, глядя снизу вверх на Петруса, приготовился обстоятельному рассказу. - С отцом Аннушки живет ее сестра Элия. Отца зовут Дмитрий Мишин...
- А где они живут? - с легким нетерпением перебил его Петрус.
- Бабушка Настя говорила, что на Крестовском острове.
- Есть у меня под крылом такой остров. Владела им когда-то сестра Петра Великого царевна Наталья, потом, помнится, граф Христофор Миних, за ним граф Разумовский, а после и до самых темных времен - князья Белосельские-Белозерские. Теперь это тяжелое место в духовном смысле. Чего там только в темные времена не понастроили язычники! И стадионы, и яхт-клубы, и больницу для партийных начальников - полы паркетные, врачи анкетные. А теперь вот новые русские остров осваивают и застраивают своими виллами, башнями неприступными. Переименовывали его несколько раз, как был он первоначально назван Крестовским, так по сей день зовется, и в этом, брат мой хранитель, наша надежда. Но мы с тобой послушаем лучше, что нам поведают ангелы-хранители с Крес-ювского.
Петрус связался через зерцало с хранителями семьи Мишиных вызвал их к себе. Вскоре на галерею Исаакиевского собора прибыли еще два ангела. Рядом с величавым хранителем города и румяным здоровяком Иваном прибывшие выглядели несколько бледноватыми будто бы слегка прозрачными; Ивану даже почудилось, что сквозь их тела просвечивают золотые отблески на шпилях.
Ангелы представились:
- Димитриус.
- Юлиус.
Иоанн назвался и сразу приступил к делу:
- Моя подопечная отроковица завтра должна получить приглашение провести каникулы у Мишиных. Посоветуйте, братие, стоит ли пускать ее в этот дом? Крепка ли ваша домашняя церковь?
Бледные ангелы молча поглядели друг на друга.
- А она что, отроковица твоя, послушается, если ты, скажем, не возжелаешь, чтобы она в Петербург ехала? - спросил, запинаясь Юлиус.
- До сих пор она всегда меня слушалась. Ангелы снова переглянулись.
- В чем дело? Что это вы так таинственно переглядываетесьи почему не отвечаете гостю на его вопросы? - строго спросил Петрус. - Ответствуйте, являет ли семья Дмитрия Мишина малую домашнюю церковь, как это положено у православных христиан?
Ангел Димитриус сцепил пальцы рук, поднес их к подбородку и сокрушенно произнес:
- Хранитель великого города и ты, гость псковский, а ведь мы ничего утешительного вам поведать не можем.
- А вы молвите все как есть, - предложил Иван.
- Придется, видно. Дом у нас есть, да еще какой! Три этажа, с гаражом, сауной и садом. Дом есть, а домашней церкви нет и не было никогда. Дмитрий Сергеевич Мишин - процветающий бизнесмен, новый русский, как теперь говорят. Деньги, деньги, деньги - лучше
в долларах, и всяческие удовольствия и развлечения, какие можно получить за деньги - вот его идеалы. Когда моего Митю спрашивают о вере, он отвечает, что верит только в самого себя и в доллары. Он крещен, но едва ли сам теперь об этом помнит, а обо мне и вовсе не
ведает. Если бы я начал вам сейчас рассказывать, братие, сколько огорчений он мне принес, начиная с семи лет и кончая сегодняшним днем, я бы до утра не закончил и вот весь этот купол слезами горючими омыл!
- Чем очень угодил бы нашему губернатору: он как раз голову ломает, как бы ему к юбилею города купола почистить. Но приставленный к нему бес Перекоп его то и дело на другие затеи отвлекает, да и денег в городской казне, как всегда, не хватает: в одну дверь вносят - в другую выносят, - усмехнулся Петрус. - Но скажи мне, Димитриус, ты сам-то пытаешься на своего подопечного влиять или только сокрушаешься?
- Дня не было, Петрус, чтобы бы я не пытался докричаться до него! Сколько раз он попадал в беду, а я мог и хотел ему помочь, да только редко что выходило. Не верит он в меня, а потому и не слышит. Как мне до его глухой души докричаться? Не внемлет, и все тут, хоть по мобильному телефону звони!
- А ты бы попробовал, - посоветовал Петрус.
- Ты мнишь?.. Редко-редко мой Митя вдруг меня и услышит, но почему-то всегда только в подпитии. При этом слышать-то он слышит, но насколько все по-своему понимает! Остерегаюсь я с ним выпившим разговаривать. Вот, к примеру, в прошлом году его пьяные дружки вздумали зимой в проруби купаться. Выехали на своих машинах по льду на середину Невы, прорубили прорубь топорами и давай в ней плавать, животным морским подобно. Зело пьяны были. Я Мите внушаю: УА ты, Митенька, в прорубь не лезь!Ф И он меня вроде как услышал: остановился голый на краю проруби и кричит приятелям: УНет, я в прорубь не полезу!Ф Я уж было обрадовался, а он продолжает: УЯ не полезу - я ласточкой нырну!Ф. Ну и нырнул с разбега.
- И что?
- Ушел с головой под лед. Я, естественно, ныряю за ним. Протягиваю ему десницу - он не замечает; показываю, куда надо плыть к проруби, а он глаза выпучил и в другую сторону гребет. Вот страху-то я натерпелся: ведь он совсем, ну совсем-совсем не готов к Переходу! И вдруг слышу, булькает мой Митя: УПомоги!Ф - сам, конечно, не соображая, кого это он в черной воде на помощь зовет? Но тут уж я не растерялся - зовет, значит - меня зовет, поелику
больше поблизости, подо льдом то есть, никого и нет! Схватил я моего Митю в охапку и рванул наверх прямо сквозь лед...
- Постой! Так это не ты ли, ангел мой, взорвал лед на Неве перед Петропавловской крепостью в самую новогоднюю ночь? - воскликнул Петрус.
- Ну я... А как же мне было иначе спасти моего Мишина? Пробиля лед головой, а он за мной так пробкой из полыньи и выскочил! Тут уж его пьяные дружки подхватили, в шубу закутали и увезли -в ночной клуб, продолжать встречу Нового года.
- Ты отдаешь себе отчет, ангел Димитриус, какой переполох ты мне устроил в городе этим прободением невского льда? Да еще оставил за собой полынью с оплавленными краями! Городские службы с ног сбились, разыскивая преступников, запустивших бомбу под лед Невы. Слухи пошли один другого нелепее: будто с помощью взрыва террористы хотели вызвать наводнение, будто Дворцовый мост пытались взорвать, а еще будто это была попытка военного переворота силами подводного десанта. До инопланетян договорились!
Коли пожелаешь, можешь в старых газетах покопаться - много интересного о себе узнаешь. И не стыдно тебе, ангел-террорист?
- Стыдно, конечно, Петрус, как не стыдно? Виноват я, прости! Я потом долго не мог в себя прийти, вся сила моя ушла на этот прорыв, а то бы я, конечно, нашел тебя и во всем повиниться. Мне пришлось две недели в Иоанновском монастыре в алтаре отлеживаться,
монахини молитвами выхаживали... Ах, сколько там благодати, братие! Как на духовном курорте побывал!
- Вестимо, - улыбнулся Петрус, - как не быть преизобилию благодати над усыпальницей святого праведного Иоанна Кронштадтского? Так ты, бедный, выходит, надолго занемог после своего подвига... Ну, это тебя отчасти извиняет.
- А Митя, между прочим, даже насморка не схватил! Нет, вы, братие, и представить себе не можете, каково мне с ним приходится: я над ним вьюсь, как ласточка над выпавшим из гнезда птенчиком, а он меня все отрицает и отрицает! Ах, да что говорить-то.., -Димитриус махнул рукой и, отвернувшись, горестно уставился на ближайшего к нему бронзового ангела, будто ожидая от него сочувствия.
Ангел Юлиус робко улыбнулся, выступил вперед и тоже начал перечислять свои печали, поочередно тонкие персты пригибая:
- А моя Юлька с тех пор, как живет с отцом, ни разу не причащалась Святых Христовых Таинств - это раз. Она верит в НЛО и экстрасенсов - это два. Когда уроков не выучит, просит мачеху погадать на картах, вызовут ее или нет - это три. В церкви не бывает - это четыре...
- Юлия твоя бывает с отцом и мачехой в церкви, - отвлекшись от скорбного созерцания бронзового собрата, сказал Димитриус. - Она очень даже любит бывать на пышных венчаниях новых русских. Мода у них нынче такая пошла - венчаться. Но волнует ее при этом
не само таинство или красота службы, а наряды и прически невесты и гостей.
- Так она же девочка, а девочки все любят наряды! В этом еще нет греха, - неожиданно вступился за свою подопечную ангел Юлиус.
- Пустой сосуд твоя Юлия, хоть и запечатанный!
- Да, запечатанный! А коли сосуд запечатан печатью Святаго Духа, то еще не все пропало: Дух сам может возжечь в нем огонь, когда Ему восхочется! Моей Юленьке всего-то неполных двенадцать лет, она еще может исправиться. Пустой сосуд... Как можно называть дитя Упустым сосудомФ, коли оно было крещено, миропомазании до двух лет исправно причащалось!
- Ах, брат мой Юлиус, ну что ты говоришь? Это в пеленках УисправноФ? Да ведь это бабушка Настя носила ее в Божий храм причащаться! Но ты, конечно, истину молвишь: и в моем Мите сохранилась искра Божия, потому как его тоже крестили. Это уж потом отец вocnpemил ему посещение храма, дабы это не повредило сыночку. Вы подумайте только, братие, - не пускать ребенка в Божий храм из любви к нему! Что за жизнь, что за страна, что за люди!
- Жизнь как жизнь, и люди как люди. Ты бы, ангел мой, за границу слетал для утешения... А ты что ж это так надрываешься, хранитель Димитриус? - укорил его Петрус. - То руками восплещешь, по крыльями, слезу вон даже пустил... Ты, как я погляжу, на грани отчаянья пребываешь, а ведь это - грех, братец ты мой.
- Нет, нет! - замахал крылами ангел, - не отчаиваюсь я, братие, как можно? А что я руце воздеваю, так это я для выразительности скорби моей. Знали б вы да ведали, как мне моего Митеньку жаль... Будь он совсем пропащий, ну стал бы я разве ради него своей
головой невский лед пробивать?
- Думаю, тем более стал бы, - улыбнувшись, сказал Петрус.
Но Димитриус его будто не услышал и продолжал:
- Митя в душе неплохой человек. От природы он добродушный, щедрый: мимо нищего никогда без подаяния не пройдет, разве что проедет на своем УмерсеФ. Ты не сомневайся, Иван, твою подопечную ж не обидит! Скорее наоборот - забалует, завалит подарками.
- Митя - доброй души человек, это воистину так. Но ты теперь про мачеху нашему гостю возвести, то-то он удивится! - горько усмехнулся Юлиус.
- Что еще за мачеха? - насторожился хранитель Иван. - Кто такая и где ее хранитель?
- О, наша невеста-мачеха по имени Жанна стоит особого разговора!
- Да чего там о ней особо разглагольствовать? Да Митя на ней может, еще и не женится, одумается, - отмахнулся было ангел Димитриус.
Но хранитель Иван взволновался не на шутку:
- А ну-ка, братие, повествуйте, что там у вас за Уневеста-мачexaФ обретается, и почему ее хранитель с вами не прибыл?
- А нет у нее никакого ангела-хранителя, - с досадой молвил Димитриус. - Нет и быть не может, потому как она не крещена. Зато приставлен к ней особый бес по кличке Жан, жутко на нее похожий... Или она на него - теперь уж и не разберешь. Вот он и есть ее духовный руководитель.
- Смрад от этого Жана такой, что даже люди порой замечают: думают, крыса под полом скончалась, - подхватил Юлиус. - С тех пор как Жанна со своим Жаном поселилась у Мишиных, мы и в дом почти не заглядываем. Пребываем поблизости и плачем горькими слезами, а поделать ничего не можем. Мишины, отец и дочь, нас не зовут, а потому бесы нас на порог не пускают. С приходом этой самой Жанны наш дом превратился в настоящее бесовское гнездилище: за Жаном целая стая бесов помельче в дом проникла. Лезут и лезут...
- Ужас какой, - покачал головой ангел Иоанн, хмуря густые золотые брови. - Нет, я свою Аннушку в этот вертеп не пущу!
- Аннушку? - всплеснул крыльями Юлий. - Так ты мой братец Иоанн, хранитель Анны Мишиной, сестры моей Юлии? Я сразу как-то не сообразил и не узнал тебя. Ты такой стал представительный - сразу видно, что у тебя служба ангельская идет как надо. А ты что, совсем не помнишь меня, братец? Ведь наши девочки - сестры-близнецы! Забыл ты, что ли, как нас с тобой вдвоем направили к нашим малышкам, когда их крестили? Мы еще путали сначала, где чья.
Иван, братец-хранитель! Здравствуй!
- Да, это я, братец Юлиус. Ну, давай поликуемся!
Ангелы обнялись и УполиковалисьФ - трижды соприкоснулись ликами. Когда они оказались рядом, стало видно, что они весьма сходны чертами, вот только пепельные локоны ангела Юлиуса печально спускались на его худенькие плечи, а златые кудри Ивана вздымались на его главе копной таких крутых колец, что даже солнце сквозь них не просвечивало. Да и сложением псковский ангел был куда крепче братца.
- Я тебя сразу узнал, - сказал Иван, - и хотел потом с тобой наедине по-братски побеседовать, былое вспомнить. Но сначала я должен был свою службу справить - понять, что там за дом у вас? Однако, сдается мне, я уж все понял: дом есть, а домашней церкви в нем нет,
и значит - дом ваш пуст... А вот сестричек мы с тобой, братец Юлиус, и вправду поначалу путали. Но помнится мне, ты уж прости меня за простоту, что моя Аннушка с первых дней была чуточку светлей и не такая вертлявая, как твоя Юлия. Вот уж сущая юла была!
- Да, имечко выбрали... А твоя Аннушка, какая она сейчас?
- Золотая девочка. Добрая, послушная, чистая умом и сердцем. Наcmоящая хриcmианка!
- Это по тебе видно - вон ты у нас богатырь какой! Аннушка, верно, тебе и забот-то особых не доставляет, не огорчает тебя?
- Забот с подопечными всегда хватает, а вот чтобы огорчать - этого у Аннушки в заводе нет. Она мне с раннего возраста внимает и радует меня той радостью, от которой мы, ангелы-хранители, здоровеем. Вот я такой и вымахал, - и ангел Иван повел могучими плечами. - Но теперь в нашей жизни много и печали. Мама Нина умерла, ушла от нас в райские селения, бабушка Настя болеть стала. Прежде моя Аннушка была веселая и шаловливая, как котенок, а теперь присмирела. А тебе с твоей Юлией, я вижу, достается?
- Не говори, брат! Отец ее балует безбожно, во всем потакает, и она этим вовсю пользуется. Когда появилась в доме эта Жанна, Юлька и вовсе испортилась: косички остригла и выкрасила волосы в рыжий цвет, как у клоуна в цирке, лицо раскрашивает красками - УмакияжФ называется, с подружками часами по телефону болтает о пустяках. Будущая мачеха делает вид, что души в ней не чает, и тоже балует. Только баловство это коварное: Жанна разрешает Юльке как раз то, что девочке совсем не на пользу. Не верю я в ее любовь, никого она, несчастная, кроме себя, любить не умеет. А хуже всего, что Жанна намерена мою Юлию всяким мерзостям обучить - гадать на стеклянном шаре, заговоры читать, общаться со злыми духами. Они уже начали заниматься спиритизмом и прочими пакостями, и в результате к моей Юльке прилепился бесенок Прыгун. Жанна со своим Жаном и этот Прыгун собираются из нее маленькую ведьму сделать. У нынешних язычников это модно и называется Устать продвинутымиФ. Даже детские книжки про маленьких ведьм и колдунов пишут и печатают. Тревожно мне за Юленьку, а поделать я ничего не могу.
- А у твоего Мишина тоже свой бес имеется? - спросил Иван Димитриуса.
- Бог миловал! Мой Митя любого случайного беса готов послушать, поддаться ему на время: то в загул ударится, то в казино азарту предастся, а чаще всего по пустякам в гнев впадает. Бывает, что бесы его облепят, как оводы спящего медведя, но Митя проснется,
встряхнется, поглядит на мир чистым оком, одарит людей добрым делом - и нет ни одного беса ни на нем, ни поблизости! Нет, мой Митя постоянной власти над собой темным духам не дает: душа у него хоть и сонная, но здоровая и чистая.
- Это так, - подтвердил Юлиус. - Слушай, Иван, а может, вы все таки с Аннушкой приедете к нам на каникулы? За одно лето девочка твоя не испортится, она ведь под твоей защитой будет, а моя дурочка, может, к сестре прилепится и от мачехи отойдет. Подумай, ведь наши девочки - сестрички-близнецы!
- И не проси, брат Юлиус, и не уговаривай! Я своего птенчика в бесовское гнездилище ни за что не пущу. Я и нынче оставил-то ее всего на одну ночь, а уже так беспокоюсь о ней, так тревожусь! Трепещу прямо. Вот с вами беседую, а сам все думаю: спокойно ли спит
мое дитятко, не приснился ли без меня сон дурной? Молитвы вечерние Аннушка прочла, я сам с ней молился, и бабушка Настя ее на ночь перекрестила, как обычно, а меня все одно тревога одолевает: никогда прежде я от нее не отлучался так далеко и надолго. Мало ли что
может приключиться? Пьяница-ругатель мимо окоп пройдет, темную волну перед собой гоня, -ребенку что-нибудь страшное и приснится. Бабушкин ангел Анастасий занят зело, ведь к бабушке Насте предкончинная болезнь пришла, и они теперь вместе последние дела на земле улаживают. Я попросил его за Аннушкой присмотреть, и он обещал, а я все одно трепещу. В общем, прощай брат Юлиус, и ты прощай, хранитель Димитриус. Хороший ты ангел, отчаянный, вот
только подопечный тебе непутевый достался. Жаль мне вас, братие, скорблю вместе с вами об отце с дочерью, но мне пора возвращаться домой, на Псковщину. Прощайте и не взыщите! Прощай и ты, хранитель большого города, приятно было познакомиться...
Он уже расправил было крылья, чтобы взлететь, но ангел Юлиус ухватил его за крыло и взмолился отчаянно:
- Постой, братец, не улетай! Ну ты присядь, присядь на минуточку, куда спешить-то? Ты посмотри, какая ночь, какая красота вокруг! Ведь белая ночь - где ты еще такое увидишь? А город-ты только взгляни, какой город под нами! Ну, не чудо ли наш град Петров?-Говоря это, ангел Юлиус смиренно опустился перед братом на колени, не выпуская, впрочем, его крыла.
- У нас тоже красиво, природа кругом, - удивился Иван, но то же опустился на каменные плиты. Юлиус сел рядом, обнял Ивана и положил ему на плечо свою победную пепельную головушку.
- Ты вот что, ты послушай, что я тебе скажу, братец Иванушка, - сказал он проникновенно. -Ты, конечно, свою Аннушку любишь, как не всякий отец любит свое дитя. Ты ей сейчас и за мать, и за отца, а скоро будешь и за бабушку. Все это я, брат, разумею.
Но и к моей-то Юлечке имей снисхождение, пожалей ты ее, кроху горемычную, погибает ведь совсем мое дитятко! Ее ли вина в том, что она почти всю свою маленькую жизнь росла без бабушки Насти, без светлой ее опеки? Она ли виновата в том, что некому было учить ее молитвам и в Божий храм водить? А ведь она бабушке Насте такая же родная внучка, как твоя Аннушка. Братец Иванушка, скажи ты по совести своей ангельской, от века незамутненной, разве не могло случиться так, что Аннушку твою увезли бы в Питер, а мы с Юленькой остались бы жить в Пскове, под покровом Псково-Печерской Лавры, с мамой Ниной и бабушкой Настей? Взяли бы родители да и поменялись девочками, ведь они их совершенно случайно выбрали: мать - Аню, а отец - Юлю.
- Что ты, что ты, братец! И подумать даже страшно! Я без бабушки Насти не справился бы, от нее всегда были тепло и свет в нашем доме.
- А у нас в доме - тьма болотная, - вступил в разговор ангел Димитриус. Он опустился на колени рядом с Иваном по другую сторону и тоже положил ему голову на плечо, словно боясь, что тот вдруг поднимется и улетит. Иван повернул к нему лицо и поглядел на него.
- Наши Мишины молятся деньгам, поклоняются машинам, а проповеди им телевизор читает, - сказал Димитриус. - Язычники они! Ну а просвещать их надо? А спасать? Слушай, Иван, может ты и вправду приедешь к нам со своей девочкой погостить? Это ж
только на каникулы!
- Понимаешь, братец, - снова начал говорить Юлиус, и ангел Иван обратил главу теперь в его сторону, - нам и в дом Мишиных без тебя не проникнуть: мы не можем туда войти, пока нас не позовут - ты знаешь закон. Когда дело касается нас, ангелов, бесы очень
строго следят за соблюдением законов. А ты при своей Анне войдешь в дом беспрепятственно, ибо ты в полном праве пребывать при ней неотлучно.
- Ты митинских бесов если даже не вовсе разгонишь, то хоть погоняешь примерно: уж очень они обнаглели, - вновь заговорил Димитриус, и ангел Иван обернулся к нему. - Ты вон какой здоровый! Ты у нас, Иванушка, будешь за старшего, мы тебя почитать будем и ока-
жем тебе во всем полное послушание. Так, Юлиус?
- Вестимо! Соглашайся, Иван! А то пропадем мы без тебя...
Ангел Иван перестал крутить головой и глубоко задумался. Димитриус и Юлиус не стали больше его теребить, но продолжали глядеть на пего умоляющими глазами, а по щекам их вдруг покатились крупные слезы, и ангелы этих слез не утирали.
Градохранитель Петрус смотрел на всех троих с интересом и мягкой улыбкой, но в семейную беседу не вмешивался.
- Что я вам скажу, братья Юлиус и Димитриус? Тяжело мне решиться на это, но если будет на то воля Божья, так что ж... Я вот прямо сейчас и спрошу Его, и как Господь повелит - так и будет.
Под взволнованными и полными надежды ангельскими взглядами Иван встал, трижды поклонился на восток, достал свое зерцало, наладил тороки и спросил, можно ли ехать отроковице Анне на летние каникулы к отцу Дмитрию в город Санкт-Петербург? После чего все ангелы, включая Петруса, торжественно выпрямившись и оправив складки стихарей, благоговейно стали ждать ответа.
И ответ был получен: рабе Божьей отроковице Анне немедля ехать к отцу и сестре.
Хранитель Иван поклонился на восток:
- Да будет воля Твоя, Господи! Вот так, - сказал он, пряча зерцало в складках стихаря. - Ждите, скоро прибудем.
Димитриус и Юлиус стояли рядом, взявшись за руки, и сияли.
- Желаю вам всем успеха. Посмотрим, как теперь пойдет духовная жизнь в вашем семействе, - сказал ангелам-хранителям Петрус. - В серьезных случаях обращайтесь прямо ко мне. В нашем городе теперь очень сильное светлое воинство, и мы вас, конечно, не оставим без подмоги. Оставайтесь с Богом, а мне пора - дела ждут.
- Да благословит и тебя Господь, градохранитель! - ответили ангелы хором.
Хранитель Санкт-Петербурга поднялся над куполом Исаакиевского собора и раскинул свои пламенные крылья; они вспыхнули и заиграли сполохами по обе стороны небосвода, осыпав город сверкающими искрами. Попавшие под этот огнепад бесы заметались в воздухе, кинулись спасаться в колодцы дворов, в ущелья переулков и там затаились в страхе. Потом Петрус исчез, и небо потускнело, осталась только узкая розово-зелено-желтая полоска зари, то ли еще вечерней, то ли уже утренней.
- Ну, пора и мне. Ночь коротка, а дорога длинна, - сказал Иван. - Все оказалось даже хуже, чем я опасался, но мне теперь не так страшно, когда известна воля Божья. Скоро увидимся! Храни вас Бог, братие!
- И тебя храни Господь, Иван! Добрый тебе путь, небо скатертью!- сказали ему вслед хранители.
- Хороший у тебя братец, - заметил Димитриус, когда они остались одни. - А могуч! Вот уж задаст он жару крестовским бесам!
- Дал бы Бог. Полечу теперь к своему, пригляжу за ним: он сего дня у Гуляровских на дне рожденья. Старику Гуляровскому семьдесят лет исполнилось, он большой праздник затеял. Как бы Митя не загулял, а то завтра проспит все на свете и забудет позвонить в Псков.
- Мачеха с ним?
- А как же! Но только от нее в таких случаях помощи не дождешься, она сама винцо любит.
- А с кем Юлия осталась?
- С охраной и Акопом. Но при нем сегодня бес, а не ангел.
- В такие дни надежда на Акопа плохая. Полечу-ка я к дому, в саду подежурю.
Две светлые фигуры поднялись в небо и полетели через Неву в северо-западном направлении.
Некоторое время на галерее собора никого не было. Потом за край балюстрады снизу зацепилась тонкая и длинная мохнатая лапа, рядом с ней появилась вторая, и на галерею вскарабкался некто, похожий на крылатого мохнатого паука с головой кошки, но с паучьими жвалами на месте кошачьей пасти. Глаза его мерцали недобрыми желтыми искрами, из-под острых жвал сочилась и капала зеленая слюна.
- Так-так-так, - заскрипело чудище отвратительным голосом. - Заговор назревает, заговорчик! Интрижка ангельская затевается! Мелкая такая интрижечка, но все-таки дельце для Михрютки найдется, если с умом взяться. Это у нас какая же группировка будет? Ага, крестовская. Тьфу, название-то какое неприятное. Вот к ним и лететь надо, все обсказать, а плату за донос вперед запросить. Лучше в долларах. На доллары можно кучу грешничков купить,
самому полакомиться, а потом довести до кондиции и сдать куда надо. А может, на службу к браткам крестовским податься? С тех пор, как в соборе молиться начали, житья бедному музейному домовому не стало. Да нет, там, поди, все схвачено! Разве что к людям в домовые
попроситься, пойти на понижение: у них на Крестовском много новых домов построено, найдется вакансия. Летим, летим, Михрюточка, на Крестовский островок с докладиком, с доносиком! Летим, мой хорошенький!
На восьми волосатых паучьих лапах мерзкое существо вскарабкалось по гранитной колонне к основанию купола, быстро заскользило вверх по его гладкой золотой поверхности и, добравшись до середины купола, распахнуло кожистые перепончатые крылья, оттолкнулось и сигануло вниз. Через мгновенье неудельный бес-домовой из бывшего музея исчез в тени между крышами. На золотом куполе осталась только грязная дорожка слизи, там, где прополз домовой Михрютка.