Официальный портал Малоярославецкого благочиния

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ И ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

К 25-летию перенесения вторично обретённых мощей преподобного Серафима Саровского

6 февраля 1991 года в день памяти блаженной Ксении Петербургской православные Северной столицы провожали мощи преподобного Серафима Саровского. Вечером в Троицком соборе Александро-Невской Лавры Патриарх Алексий II совершил молебен перед мощами Преподобного, после чего к Московскому вокзалу двинулся Крестный ход. Впереди — хоругвеносцы, клирики в праздничных облачениях, за ними — архиереи, несущие ковчежец с мощами угодника Божия. Следом, в окружении иподьяконов, опираясь на посох, шествовал Святейший. Завершали процессию провожающие со свечами в руках. Волнами по Крестному ходу катилось молитвенное пение: «Преподобне отче наш Серафиме, моли Бога о нас!». Не умолкало оно и на перроне, когда ковчежец вносили в специальный вагон. Поезд тронулся, и Патриарх начал служить молебен с акафистом Преподобному. Всю ночь, до прибытия поезда в Москву перед драгоценной святыней читались молитвы…

ПРЕПОДОБНЫЙ ОТКРЫЛ

По дневниковым записям

7 февраля 1991 г. (19-08)

А по церковному календарю – 25 января.

Сегодня в судьбе моей, быть может, произошло величайшее событие – встречал, а затем приложился к мощам преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Их привезли из града св. Петра в Москву и поместили в Богоявленском соборе, «что в Елохове».

Господи, дай сил описать то, в чём сподобил участвовать!

Записываю (как запомнилось) пунктирно.

В 7-50 у Ленинградского вокзала. Иду к платформе №7, куда должна прибыть «Красная стрела» (в 8-24). Лёгкий морозец. Ещё сумрачно. А встречающих уже порядочно. И продолжают подходить. Становятся вплотную друг к другу. Опоздал подойти поближе! Но, слава Богу: нашёл себе место в нише вокзального окна, что напротив платформы №5.

Подо мной, у самых ног, «чёрный батюшка» (иеромонах?) – в скуфье, подряснике, длинной вязаной кофте и с тряпичной сумою через плечо. Выстраивается милиция, образуя свободный проход до края платформы. По нему пронесли слегка позванивающие металлические хоругви. Из подъезда вокзала выходят встречающие священники (в золотистом облачении) и по «коридору» бодро шагают на платформу. Подошла группа с двумя трёхцветными знамёнами – бело-сине-красным и чёрно-золотисто-белым. Фотокоры облепили железобетонные парапеты. Ждём. Как и многие мужчины, снял шапку.

Поезд прибыл неожиданно и бесшумно. Узнаю по тому, как перестраивается милицейский коридор, поворачивая от меня влево. Первые пассажиры уже по нему идут. Толпа увеличивается на глазах. Подходят праздные зрители. Спрашивают: «Кого встречаете?». И получают один и тот же ответ: «Преподобного Серафима Саровского». Так никто и не произнёс слово «мощи».

Прохожий, пробираясь сквозь толпу, недовольно бросает:

– Столпились – не пройти на работу!

Подошёл некто с пепельным лицом и с клюкой, встал неподалёку от меня. Начинает задирать окружающих:

– Комедию тут ломаете! Что вам эти мощи? (Знает, чего все ждут!). В магазинах пусто. А вы!? Развели демократию! Изуверы!

Слова обидные. Но вот что странно: народ не отвечает на выпады. И я молчу. И даже не это удивительно, что не отвечаю, а то, что выпады не очень-то и раздражают: дескать, побеснуешься и замолкнешь. А мужичок, наоборот, всё больше распаляется. Норовит больнее подкусить. Наконец, кто-то густым басом:

– А тебе-то какое дело до нас? Чего язык морозишь?!

– И то верно! Темнота! – пролепетал «просвещённый» и бочком, прихрамывая, поспешил выбраться из толпы.

И как раз послышалось: «Идут!» А затем: «Несут!». Вдали запели. Не разберу слов. Слышу только: «Отче Серафиме». Прошествовали хоругвеносцы, за ними – священники. Показались архиереи в белых клобуках, несущие ковчежец. Впереди его – два диакона с кадилами, а справа и слева иподьяконы, наклонившие над ним длинные рапиды. Вокруг все крестятся. Волнение волнами (именно так!) пробегает по толпе. Я спрыгнул со своего «насеста» и шагнул в направлении процессии. Но плотный ряд милиционеров заградил мне путь. Разворачиваюсь – и бегом через вокзал. Выбегаю на площадь. Движение по ней перекрыто. Как-то изловчаюсь прошмыгнуть сквозь милицейское оцепление.

Слава Богу! Держусь ближе к батюшкам, что шествуют попарно за хоругвеносцами. А сзади, за ковчежцем, в свите, Святейший! С боков Крестного хода – шпалерами милиционеры. Вблизи не прекращается пение: «Преподобне отче наш Серафиме, моли Бога о нас!» Но вот впереди дружно запели: «Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме, и чтим святую память твою…». Идущие рядом со мною тотчас подхватывают величание Преподобному. В груди закипает нежно-радостное чувство. Вот уже и я подпеваю: «…наставниче монахов и собеседниче Ангелов».

Вдоль важно вышагивающих отцов время от времени пробегает энергичный монах (?) в подряснике. Блюдёт «чистоту» и стройность шествия, оттесняя от «золотых» священников «штатскую» публику. Добрался и до меня, и до старушек, идущих рядом. Но, как только он убежал, мы вновь «смыкаем ряды»! Жмёмся к батюшкам. С ними, конечно, не смешиваемся. Сопровождаем!

По тротуарам идут те, кто не смог влиться в основное течение Крестного хода. А я – счастливчик! – как раз в нём. Иду и радуюсь.

Вот уже по бокам появились металлические заграждения (как в метро), формирующие ширину шествия. За ними молодые лица милиционеров. Смотрят на нас по-доброму. По крайней мере те, с кем встречаюсь взором.

Наконец показался Патриарший собор. И тут я попадаю в ловушку: иду вдоль отодвинутой наискосок решётки и неожиданно «вытекаю» из русла. Назад хода нет. Как обидно! Со мною отсекли ещё двух старушек, что шли впереди меня. Но они оказались находчивей: лишь заметили неохраняемый милиционерами стык, тут же к нему, я – за ними! Отодвинули решётку – и присоединились к идущим. Подбежал милиционер, да поздно: нас уже не ухватить!

Перед храмом распорядители и милиция оттеснили нас вплотную к заграждению.

Зычно кричат:

– Дайте отцам пройти! Дорогу духовенству!

Вынужден остановиться. Проплыли белые клобуки иерархов, несущих ковчежец. Мощи внесли в собор. За ними втянулась группа священнослужителей. (В середине её, видимо, шёл Патриарх). Ринулся и я вослед, но дорогу перегородил милиционер. В открытые двери устремились фотокоры и телеоператоры с тяжёлыми камерами на плечах.

Капитан милиции увещает:

– Граждане, только не спешите! Стойте! Стойте!

Но куда там «стойте»! Жаждущие войти в храм разворачивают меня и боком буквально вдавливают в дверной проём.

В соборе пока свободно. Покупаю три свечи. Подхожу к иконе «Утоли моя печали», крещусь и затепливаю перед ней свечу. Сегодня Её праздник! Празднуется также (читаю в календаре) память: Святителя Григория Богослова, архиепископа Константинопольского (389). Святителя Моисея, архиепископа Новгородского (1362). Мученицы Филицаты и сыновей её: Ианнуария, Феликса, Филиппа, Сильвана, Александра, Виталия и Марциала (ок. 164). Преподобного Поплия Сирийского (ок. 380). Преподобного Мара певца (ок. 430)

Встал наискосок от иконы преподобного Серафима (перед самой иконой место занято!). Передал возжечь перед ней свечу. А народу набивается всё больше и больше. Становится тесно. Речь патриарха Алексия едва слышна. Слов не разобрать!

Осматриваюсь. Некоторые мужчины и женщины держат детей на руках. Иным держать уже невмоготу – пересаживают их на плечи. Многие женщины в шубах и в зимних пальто. Одни укутаны пуховыми платками, другие – в меховых шапках. Видать, изнемогают от жары!

Раздаются голоса:

– Ну, что там? Прикладываются к мощам?

• Да нет… Что-то не видать!

В храме начинают кружить людские «водовороты», образуются «течения».

Меня постепенно относит к середине собора, потом – правее, затем снова влево, аж до самой стены. И снова, без всякого с моей стороны усилия, почти не касаясь пола, плыву вправо. Вижу много благообразных, сосредоточенных в себе женщин. Головы их, покрыты как бы омофорами. Немало и строгих, с окладистыми бородами, мужских лиц. О таких обычно говорят: «иконописные».

Похоже, начали прикладываться к мощам – и вдруг перестали. Женщина, с отчаянием в голосе:

– Почему перестали?

Какой-то мужчина ей в ответ:

– Акафист читают.

Другой, стоящий впереди, обернувшись к нам, сообщает

нервозно:

– Там – тупик! Снова решётка! Держитесь правее!

И меня прижимают правым плечом к большой иконе. Сзади миниатюрная старушка спрашивает:

– Какие святые на ней?

Всматриваюсь и отвечаю:

– Князь Владимир, княгиня Ольга… святая Нина, великомученик Георгий Победоносец, преподобная Мария Египетская.

И непроизвольно добавляю:

– С распущенными волосами!

Вдруг старушка – громким голосом:

– Какая красивая!

Всё ж таки извернулась и сумела разглядеть!

Послышалось пение. Вслушиваюсь. Поют не только слаженно, но и умилительно до слёз. Их никто не утаивает. Навернулись и на моих глазах… И тут меня отвлекли. Раздвигая стоящих (досталось и мне!), вперёд напористо продвигается небольшая группа мужчин. Её возглавляющий вздымает чёрно-золотисто-белое знамя, двое, идущих за ним, держат высоко портрет царя Николая II, а следом мужчина несёт большую икону Августейшего семейства – Святые Царственные Мученики! (Икона, видимо, зарубежная: в России их прославят лишь через девять лет! – запись 2016 г.). Каким-то чудом проходят вперёд. Но вскоре их движение застопоривается, и надолго! А времени уже 13 часов. Слышно, как глава группы приказывает:

– Выходим, мужики!

И они умудряются развернуться и пройти к выходу. Одному, конечно, не пробраться, но тут – иконы, а значит и сила!

Разревелась девочка, сидящая на плечах отца. Но её плач вдруг покрыл (и пресёк!) властный мужской голос:

– Побойтесь Бога! Откройте дверь! Задохнёмся!

Видимо, услышали и открыли: потянул сквознячок.

Тревожно вопрошает женщина:

– Через дверь-то не входят? А то мы тут стоим, а там – идут! Так мы и до вечера простоим!

Кому-то сделалось плохо, слышны крики:

– Воды! Воды!

Поворачиваюсь и вижу, как над головами из рук в руки передают стакан. Но он, похоже, не понадобился.

Мужчина фиксирует:

– Отключилась!

Два крепких парня подхватывают старушку под руки и несут её к выходу. И народ – удивительно! – ещё может расступиться. А мы здесь, как срослись, и будто бы вросли в пол! Но вот завязываются малые «водовороты». Рядом со мною женщина попыталась развернуться и податься к выходу, но не тут-то было! Орудует изо всех сил локтями, и никакого толку. А маленькая старица, что спрашивала о святых, изображённых на иконе, приговаривает:

– Серафимушко, помоги!

Она же и успокаивает соседа, который ворчит: «Не могли организовать!»:

– Терпите, миленький, терпите!

Одно и остаётся – терпеть. Примерно в 14 часов протискивается вперёд милиция – выстраивают ещё один ряд, образуя как бы шлюз. Наконец и меня туда запускают. Слышны окрики милиционеров:

– Граждане, не давите себя! Все пройдёте!

Полковник, с орлиным носом, грозно (и притворно, конечно!) пугает:

– Иначе никого не пустим!

Рядом возмущаются:

– Ничего себе! И это в храме! Небось привык «не пущать»!

Слышу из тихого разговора милиционеров:

– Скорые подъезжают к собору…

Слава Богу, наконец-то выпустили из «шлюза». Крещусь, возжигаю и с трудом ставлю мягкую, подтаявшую в горсти свечу у иконы «Питающая млеком»» и от сердца выдыхаю:

– Пресвятая Богородица, спаси нас!

Глядя, как некоторые мужчины и женщины становятся на колени перед ракой святителя Алексия Московского, опускаюсь на колени и я. Сумка соскальзывает с плеча и падает на каблук стоящего слева на коленях молодого парня. «Простите!», – говорю, однако он никак не реагирует, а меня «осеняет»: «К мощам Серафима с сумкой на плече подходить нельзя – снова упадёт!». Трижды крещусь, кладу поклоны и прикладываюсь.

Встаю, держа сумку в левой руке. А далее, как во сне, меня подносит к мощам Преподобного. Сразу не разберу: под стеклом ли они? Крещусь и наклоняюсь: стекла нет! Для меня большая неожиданность: впервые ТАК прикладываюсь к святым мощам. Ощущение, что всё совершаю медленно, как в «замедленном кино». Череп показался маленьким. Обёрнут чёрной материей, в ней (на лбу Преподобного) розовато-белое отверстие с трёхкопеечную монету – открытая кость. Целую! Необыкновенный аромат. Медленно в поклоне поворачиваюсь влево. Мне подают памятную бумажную иконку. Она тоже благоухает. Выхожу (как выплываю!) на воздух. Оборачиваюсь к собору и осеняю себя (всё так же медленно!) крестным знамением. Смотрю на часы: ровно 15 часов.

Отдышавшись и придя в себя, вспомнил о священнике, шедшем в нескольких шагах впереди меня в Крестном ходу. «Ведь мы наверняка встречались!», – думал я, но подойти и спросить, знакомы ли, постеснялся. А дома вспомнил: так это же архимандрит Гавриил, настоятель храма Успения Богородицы «в Гончарах» и Болгарского подворья в Москве! В прошлом году брал у него интервью для советско-болгарского журнала «Дружба» (см. №6, 1990. С.3). Конечно же, надо было с ним поздороваться! («Испросить благословения» – тогда ещё не понимал – запись 2016 г.)

В метро наугад (но с тайной мыслью: что же откроется?) раскрыл брошюру (репринтное издание) избранных мест из книги праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе» (1) и на 67-й странице прочёл:

«Мы должны иметь самую живую, духовную связь с небожителями, всеми святыми, апостолами, пророками, мучениками, святителями, преподобными и праведными, – ибо они члены единого тела – Церкви Христовой, к коей принадлежим и мы, грешные, и которой живая Глава есть Сам Господь Иисус Христос. Вот почему мы призываем их в молитвах, беседуем с ними, благодарим их, славим их. Всем христианам неотложимо нужно быть в связи с ними, если они желают христианского преуспеяния: ибо святые – друзья –руководители наши ко спасению, молитвенники наши и ходатаи»

Какие (после пережитого сегодня мною) уместные слова! И открылись они, как мне кажется, вовсе не случайно: святой Серафим открыл!

Георгий КУЛИКОВ

Город Малоярославец

ОТБЛЕСК БЛАГОДАТИ 

В июле 1991 года я поехал со старшими детьми: Натальей, Николаем и Ильёй в Москву. Хотел показать детям столицу и побывать у отца Кирилла (3). Матушка с четырёхлетней Машей осталась в Ставрополе (4). Приехали, остановились у Яновых. Они говорят, что сегодня мощи преподобного Серафима Саровского последний день находятся в Москве, а завтра их повезут в Дивеево.

Я уже знал, что мощи были обнаружены в Ленинграде, перевезены в Москву, и затем их будут торжественно переносить в Дивеево. Не знал только, что их будут увозить из Москвы на следующий день. Поэтому, не откладывая, поехал с детьми в Богоявленский кафедральный собор. Людей там было очень много, мы довольно долго простояли, но приложились к мощам и собирались уходить. Вдруг слышу объявление, что доступ к мощам будет продолжен до утра и после литургии их повезут в Дивеево. И я решил оставить детей у Яновых, а самому всю ночь помолиться у мощей. Отвёз детей, немного отдохнул и к десяти часам вечера приехал в собор.

Люди идут непрерывной чередой, прикладываются к мощам, а священник помазывает их освященным маслом. Пробираюсь поближе и вижу, что священник как-то тревожно оглядывается в сторону алтаря. Сразу догадываюсь, в чём дело. Видимо, была установлена череда дежурных священников, но по какой-то причине она нарушилась, и он опасается, что останется на всю ночь. Но я-то как раз этого и хочу. Подхожу к нему и спрашиваю, могу ли я его заменить. Он радостно говорит: «Конечно, конечно. Иди в алтарь, облачайся и приходи».

Облачаюсь, становлюсь у мощей и начинаю помазывать людей. Немного погодя подходит диакон, просит разрешить ему помогать мне. Поручаю ему держать стаканчик с освященным маслом. Знакомимся, он приехал из Сибири к преподобному Серафиму Саровскому и очень рад, что может долго побыть у мощей. Так мы и помазывали народ всю ночь (5). Люди шли непрерывной чередой до самого утра. Потом началась подготовка к литургии, и доступ к мощам прекратили.

Оказывается, была вторая череда дежурных священников, которая не нарушилась. Несколько раз за ночь приезжали батюшки и читали акафист преподобному Серафиму Саровскому. Акафист заканчивался молитвой. Во время молитвы все становились на колени и преклоняли головы. А мы с диаконом головами касались мощей и так прослушивали молитву. Впечатления от этой ночи незабываемые. Никакой усталости, лёгкость какая-то во всё теле и тихая радость.

В Москве пробыл недолго и вернулись в Ставрополь. В первое воскресенье после возвращения из Москвы я вышел на проповедь после литургии. К проповеди не готовился. Какие-то мысли были, остальное по ходу проповеди додумаю.

Начинаю говорить, и немного удивляюсь, как легка и свободна моя речь. Мысли сами складываются в стройном порядке, и я без всякого напряжения их излагаю. И прихожане необычно воспринимают мою речь. На лицах напряжённое внимание, у многих текут слёзы. Никогда раньше не было такого сильного воздействия от моей проповеди.

На следующее воскресенье тоже проповедую. Хорошо приготовился, продумал всё и начинаю говорить. Говорю легко, без запинания, но что-то изменилось. Прихожане слушают внимательно, но нет такого обострённого внимания, как в прошлый раз. Ещё через неделю, как ни старался, всё было совсем слабо.

И только тогда я догадался, что успех первой проповеди был связан с отблеском благодати, полученной от преподобного Серафима Саровского. В первый день после ночи, проведённой у мощей преподобного Серафима Саровского, со мной произошли два чудесных случая, которые ещё как-то можно объяснить совпадениями. Но силу первой проповеди после возвращения никак не объяснить случайностью. Сердце ещё было полно благодатных воспоминаний, а «от избытка сердца говорят уста».

Протоиерей Александр Фисун

Город Малоярославец

+++

Мощи преподобного Серафима Саровского пребывали в столице до 23 июля 1991 года. В этот день, после Божественной литургии, совершённой Патриархом, раку с мощами обнесли вокруг Богоявленского собора. Её дальнейший путь (с остановками в городах: Богородск /Ногинск/, Орехово-Зуево, Владимир, Боголюбово, Нижний Новгород, Арзамас) лежал в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь. Вечером 30 июля Крестный ход достиг обители. А 1 августа, в день памяти преподобного Серафима Саровского и всея России чудотворца, после Божественной литургии, которую Святейший Патриарх Алексий совершил под открытым небом, после молебна и Крестного хода вокруг Троицкого собора раку с мощами внесли в храм, где она нашла упокоение под сенью у северного столпа.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Протоиерей Иоанн Сергиев (Кронштадтский). Моя жизнь во Христе. Избранные места, систематически расположенные. Ницца, 1928. Составил сборник священник Александр Ельчанинов. (М., Издательство «P.S.», 1990)

2. Протоиерей Александр Фисун. Сквозь тернии к Богу. Духовный путь православного священника. М., «Ковчег», 2016. С. 102 – 104

3. Духовник о.Александра – архимандрит Кирилл (в миру Иван Дмитриевич Павлов, род. 8 сентября 1919) – духовник Троице-Сергиевой лавры

4. В этом городе о.Александр служил в Крестовоздвиженском храме

5. С 22-го на 23-е июля 1991 г.

ПОДПИСИ ПОД ФОТО

1. 7 февраля 1991 года. Прибытие мощей преподобного Серафима Саровского в Москву. Ковчежец несут (первая пара): митрополит Минский и Гродненский Филарет, Патриарший Экзарх всея Белоруссии и митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. (фото из Интернета)

2. Памятная иконка прп. Серафима Саровского.

3. Памятная иконка прп. Серафима Саровского (оборотная сторона)