«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 66%

нас для молитвы есть особый язык, который даже интуитивно понятен любому русскому человеку, но тем не менее делает молитву каким-то особенным, возвышенным делом! Закончив молитву, я-таки открыл банку пива и решил позвонить отцу Михаилу. Он ответил бодрым голосом:
- Алло.
- Батюшка, здравствуйте, это Денис.
- Здравствуй, Дионисий, как твои дела? Как ты устроился?
- Слава Богу, отче, здесь как в раю. Дивное место.
- Чем занимаешься, не скучно?
- Я в последнее время привык быть один. Отсыпаюсь, бездельничаю, немного рисую.
- Ты пишешь картины?
- Да такЕ Учился в детстве в художественной школе, но потом забросил это занятие. Вот здешние красоты заставили вспомнить, сейчас получаю от самого процесса огромное удовольствие.
- Это хорошее дело, Денис. Человек, созданный по образу и подобию Господа, существо творческое, и именно в творчестве человек самораскрывается и самореализуется, так что Бог тебе в помощь, не бросай смотри!
- Хорошо. Батюшка, я, собственно, звоню по поводу нашего последнего разговора о Причастии. Вы говорили, что нам бы хорошо встретиться и побеседовать. У меня сейчас времени вагон - может, вы назначите время и место?
- Ой, как я рад от тебя это слышать! - я даже смутился, насколько искренне радостным был голос отца Михаила. - Давай завтра, после обеда, часиков в 15 сможешь?
- Да, конечно, а где?
- Подъезжай в храм, там лучше всего.
- Хорошо, батюшка, до свидания.
- До свидания, Дионисий, с Богом!
Время медленно шло к ужину, дом наполнили легкие ароматы баранины: сегодня я готовил греческое блюдо клефтико. Стол украсила аппетитная дымящаяся баранина, свежие овощи, зелень и деревенский хлеб. Завершил сервировку графинчик с вином. Немного подумав, я убрал вино и извлек из кухонного шкафа бутылку виски лJack Daniel's», купленную недавно в Орфанидисе. К сожалению, это была явная ошибка!

Я проснулся под утро, лежа в неудобной позе на диване. Голова гудела, а опустошенная более чем наполовину бутылка бурбона была немым свидетелем причины такого бедственного моего положения. Как я не люблю такие пробуждения, когда грязная посуда, оставшаяся на столе, выглядит особенно отвратительной, и все положительные эмоции от прошедшего вечера напрочь перечеркиваются. Кряхтя, я добрел до туалета, а затем отправился в спальню досыпать.
Утро подстать настроению оказалось хмурым. С неба сыпало что-то непонятное, дул пронизывающий ветер, и никакого желания выходить на улицу не было. Настроение готовить завтрак отсутствовало, равно как и аппетит. Сначала пришла в голову стандартная мысль: выпить кофе, апельсиновый сок, аспирин и лечь обратно спать, но я решительно отверг бездарный голливудский рецепт и отправился под ледяной душ. Водные процедуры возымели свое положительное действие, я растерся как следует махровым полотенцем, заварил большую кружку крепкого сладкого чая и вышел на свежий воздух. Стало намного лучше. Вернувшись в дом, я отправился в спальню прочитать акафист, после чего занялся подготовкой к Исповеди, внимательно изучив брошюру.

* * *
Москва
Александр Иванович Соколов не планировал на сегодня никаких важных дел. Он просто не мог ни о чем думать, находясь в состоянии томительного ожидания.
- ГансовЕ ГансовЕ, - периодически бормотал себе под нос следователь. Он очень хотел спасти Дениса. Еще тогда, на Кипре, Соколов был поражен, насколько Денис похож на их Виталика. Они с Денисом ровесники. Витальке было бы сейчас 27Е Эта нелепая автомобильная катастрофа - у них с женой ни одной царапины, а двенадцатилетний подросток вылетел с заднего сиденья через стекло и сломал шею. Смерть наступила мгновенно. Там, на Кипре, Соколов был поражен благородным поступком Дениса и подумал, что его отец может гордиться своим сыном. Он тоже старался вырастить Виталия честным и отзывчивым человеком.
Соколов очень надеялся, что его бывший подследственный отзовется, откликнется на просьбу связаться со следователем, которую Александр Иванович передал вчера через нескольких своих агентов. Он был уверен, что информация до киллера дойдет и дойдет очень быстро: воровская связь невероятным образом работает четко и быстро. Вот только захочет ли он ответить?
Это было лет пятнадцать назад. Да, да, горбачевский дурдом под названием лперестройка» еще не начался. Семен Гришин по кличке лГришаня» проходил по двум эпизодам, которые его адвокат пытался представить как убийство по неосторожности. Смех да и только! Гришаня убил двух людей в разное время, в разных местах в течение одного месяца лслучайно по неосторожности». Это прямо как в анекдоте: лон поскользнулся и упал прямо на кончик моего кинжала, и так сорок раз подряд». Соколов, конечно, не верил этой версии: перед ним сидел начинающий киллер, который уже тогда не пользовался огнестрельным оружием. Кличка лГансов» прилепится к нему уже позднее как фирменный знак добротной, быстрой и высокооплачиваемой лработы».
Многие считали, что следователю тогда повезло. Всплыло еще два убийства. Он был уверен, что Гришин их не совершал, но легко мог повесить на него, и тогда от высшей меры убийце не отвертеться, а адвокатская версия смотрелась бы уже очевидным издевательством. Соколов понимал, что Гришаня убийца по жизни, и отдавал себе отчет в том, что он вряд ли остановится. Александр Иванович даже пытался успокоить свою совесть тем, что, подведя Гришина под лвышку», спасет людей, которые останутся живы. Но все же не стал брать этот грех на душу. Обман всегда обман, но, когда речь идет о жизни и смерти, он абсолютно недопустим. Следователь не Господь Бог, чтобы выносить суд и вершить приговор. Некоторые коллеги тогда косо смотрели на Соколова, наверное, по-своему понимая мотив его поступка. Не поняло следователя и начальство: упустить такой случай отделаться от двух лглухарей»! Он никого не пытался переубедить, но честно сделал свою работу, передав дело в суд. Надо сказать, что судья не впечатлился версией адвоката, и Гришаня получил лпятнашку». Однако буквально через три года отсидки ему удалось бежать. До сих пор Семен Гришин, ныне Гансов, находится в федеральном ронзыске.
Александр Иванович хорошо помнит их последнюю встречу в его кабинете в прокуратуре. Гришаня прекрасно знал свои перспективы, знал он и о том, что могут на него повесить. Следователю показалось тогда, что киллер по достоинству оценил благородство его поступка, сказав, что считает себя должником лпо гроб жизни». Ну что же, скоро станет ясно, насколько хороша у него память.
В очередной раз зазвонил телефон. Не тот, не тотЕ Следователь нехотя снял трубку со служебного аппарата. Надо же, как быстро: Колобов просится на допрос. Созрел, горемыка, созрел, лраскольников» недоделанный!
Колобова привезли через 1,5 часа - около 10.30 утра. Соколов был опытным следователем, много повидавшем на своем веку. Он понимал, что пребывание в тюрьме не красит человека. Но чтобы человек опустился настолько, это бывает редко! Затравленный взгляд, всклокоченные волосы, периодически выползающие из ноздрей сопли, дрожащие губы и колоритный синяк под глазом. Нет, его не били по настоящему - уж он-то знает, как выглядит человек, которого били серьезно. Это было лишь начало лразговора», который Колобов тут же проиграл. Собственно, трудно было ожидать от него чего-то другого.
- Присаживайтесь, Колобов, - голос следователя был холоден как лед. - Вы о чем-то хотели со мной поговорить?
- Да, товарищ следователь! Понимаете, меня там бьют, надо мной издеваются! Понмогите мне, пожалуйста! Меня обещали изннасиловать! - Колобов закрыл лицо руками и зарыдал. От него исходил отвратительный запах. Да, заключенные живут в жутких уснловиях, не имеют возможности часто мыться, и запах от них соответствующий. Но здесь было что-то особенное. Соколов пожалел, что бросил курить. Сейчас это было бы весьма кстати.
- Во-первых, я вам не товарищ, гражданин Колобов. А во-вторых, если у вас есть претензии, то вы можете написать официальную жалобу. Только мой вам совет: подумайте хорошенько, прежде чем ее писать. Вы меня понимаете?
- Что же мне делать, кто меня защитит? Я пытался договориться там в тюрьме, чтобы меня посадили в одиночку, я предлагал им деньги, много денег, но они и слушать не хотят. Все ссылаются на вас, на то, что вы принципиальный, и без вашего разрешения они ничего сделать не могут. За что вы меня так? - Колобов опустил руки. По его лицу катились слезы, а две дорожки соплей достигли подбородка. Следователь достал из стола пачку бумажных салфеток и бросил подследственному.
- Возьмите себя в руки и утрите сопли! И думайте, что и где вы говорите! Вас поместили в самую обычную камеру, в которой сидят самые обычные люди. Заметьте! Я проверил, вы сидите не с уголовниками, а с простыми подследственными. С теми людьми, которые совсем недавно ходили по улицам, работали у станка, чистили дороги, чтобы вам было комфортнее по ним ездить. Это на этих людей вы смотрели сквозь тонированное стекло своего Мерседеса! Вы, наверное, называли их лохами или быдлом, никчемными людишками, которые не умеют жить, которые не могут себе позволить дорогую машину и деликатесную жратву! Это те самые люди, которых ты обрызгивал водой из луж, проносясь мимо на своем автомобиле! - с Колобовым что-то произошло. Лицо его побелело, а челюсть слегка отвисла.
- Кто вам рассказал? - наконец выдавил он из себя.
- О чем? - искренне удивился Соколов.
- Ну о том, что я любил в сырую погоду подъезжать близко к обочине, чтобы обрызгать пешеходов? Они так забавно прыгают и потом грозят вслед.
- Мразь! Считай, что я прочитал это на твоем лице! - Сколов встал и подошел к окну, он из последних сил сдерживал себя, чтобы не ударить этого подлеца. - Так вот, - продолжил следователь, взяв себя в руки, - считай, что люди в камере - это те, кого ты не один раз обрызгал. Они-таки догнали тебя, Юра! Понимаешь? За все в жизни надо платить, и ни одна подлость не останется безнаказанной. Тебя в детстве этому не учили? - Колобов отрицательно замотал головой. Казалось, он плохо понимает о чем идет разговор. - Не учили, понятно. И, наверное, никогда не били. Ну вот теперь тебе придется наверстать упущенное. А теперь хватит! - рявкнул Соколов. - Мне некогда выслушивать твой лепет! Я хочу услышать правду о том, как ты убил своего друга и компаньона Федора Силина!
Колобов застыл на месте, словно каменное изнваяние, только нижняя губа слегка подрагивала.
- Я же вам говорил, что я не убивал, вы разве не помните? - Соколов немного опешил, он готов был биться об заклад, что его собеседник говорит истинную правду, но вида не подал.
- Так ты сюда не в убийстве сознаваться пришел?! -следователь навис над Колобовым так, что тот вжался в стул. - Ну смотри сюда, - Соколов извлек из папки несколько листов формата А4, исписанных мелким почерком. - Вот это показания официанта ночного клуба, который обслуживал в ту роковую ночь Федора Силина. Он утверждает, что Федор незандолго до полуночи звонил человеку по имени Юрий и договорился, слышишь, договорился с ним встретиться у служебного выхода из здания через 30 минут.
- Так мало ли на свете Юр? - у Колобова определенно отключились мозги.
- Гениальный ты мой! Конечно! Юр очень много в Москве. Только вот ты сможешь мне назвать еще одного близкого знакомого Силина по имени Юрий? Ну такого, который смог бы ночью приехать и забрать Федора от служебного входа в клуб? Нет? - следователь извлек из папки еще один документ. - А вот это расшифровка звонков с мобильного телефона убитого. В районе полуночи есть только один звонок. Понимаешь, только один! И это звонок на твой мобильный. Соображаешь? Ты разве не помнишь прошлый допрос? Я же тебе показывал уже распечатку звонков на твой мобильный!
- Со-о-бражаю, - Колобов начал часто зевать, широко раскрывая рот.
- Ну соображай дальше, - продолжил Соколов, извлекая из папки еще одну тонкую пачку исписанных листов. - А вот это показания твоей подруги Инночки. Это ведь она должна была обеспечить тебе алиби, но она во всем призналась. Она нам во всех подробностях описала, каким образом ты принудил ее дать показания в твою пользу.
- Сука! - Колобов неожиданно собрался, и в его глазах сверкнул огонь.
- Ох, какой смелый ты с бабами! Прям герой! Должен тебя огорчить, подруга твоя вела себя не в пример тебе. Она раскололась после того, как ей предъявили расшифровку звонков с твоей трубки, а также содержимое памяти ее определителя номера. Звонил ты ей домой, а не в Националь. И было это уже в 0.45 ночи. А это и есть предположительное время убийства Федора Силина. Еще вопросы есть? Да, кстати, она отрицает, что звонила тебе с аппарата Силиной. Кудряшко утверждает, что у нее и в мыслях не было тебе звонить.
Колобов отрешенно смотрел в пол перед собой, плавно покачиваясь из стороны в сторону.
- Я все расскажу, - тихо проговорил он. - Только дайте попить, - следователь наполнил стакан водой и протянул подследственному. Колобов жадно осушил его в два глотка, утерев рот тыльной стороной ладони. - Да, я действительно поехал в клуб после звонка Федота. Поймал машину прямо у Националя. Служебный вход в клуб расположен со стороны Старого Арбата, туда подъехать на машине сложно. Извозчика оставил в переулке, а сам пешком пошел. Федот обещал выйти на улицу, вот я его там и ждал. Минут через 15 начал замерзать, а Федота все нет, пытался ему на трубу звонить - никто не ответил. Я уже решил войти в клуб, как заметил под ногами лужу крови и окровавленный след, ведущий к кустам - как будто кого-то тащили. Вообще странно, что я этот след сразу не заметил. Я туда заглянул и увидел Федота. Он уже мертвый был.
- С чего вы взяли?
- У него глаза открыты были, уже остекленели. Я испугался. Решил, что могут вполне на меня подумать. Уже потом, когда все обдумал, понял, что зря это сделал, но тогда эмоции захлестнули, очень не хотелось влезать в это дело. Вот я и убежал. Рассчитался с водилой, созвонился с Инночкой, поймал другую машину и поехал к ней.
- Скажите, Колобов, а почему у служебнного входа в клуб не установлены видео-канмеры?
- Так кто же будет сам на себя компромат снимать?
- В смысле?
- Ну там же наркотики продавали со служебного входа. Подходишь, стучишь условным стуком, открывается окошко - и получай билет в сказку, - Колобов криво ухмыльнулся.
- Никогда не поверю! - искренне изумился Соколов. - Не поверю, что солидный клуб занимался такой мелочевкой, подставляя себя!
- Да все удивлялись, гражданин следователь. Но у Федота в последнее время уже крыша съезжала от чувства, что у него все схвачено, да и до денег он всегда жадный был. Сначала продавали только внутри клуба, а потом решили, так сказать, освоить новую нишу - подростков, которых к клубу на пушечный выстрел не подпустят. Поэтому внутри установили вторую солидную дверь, вот там и стоят камеры, а рядом с уличной дверью сидел охранник, оформленный по трудовому договору на испытательном сроке. В случае чего, всегда можно свалить на то, что это он решил сделать свой личный бизнес, а клуб здесь и ни при чем.
- Так, идем дальше, - продолжил следователь. - Что насчет драки Заречина и Силина? Только предупреждаю! Говорить правду!
- Да, да! Все скажу! Это Ленка во всем виновата! ОнаЕ
- Какая Ленка? - перебил Соколов.
- Ну Силина, жена Федота. У них же с Дэнисом роман был в студенчестве, а потом ее Федот и увел. Она очень не хотела встречаться с Дэнисом, просила Федота его не приглашать, но тот и слушать не стал. Тогда она попросила меня лзавести» Заречина. Вообще Дэнис никому Ленку не показывал тогда, никто не знал об их романе. И то, что Федот ее увел, тоже было тайной. Для Дэниса их разрыв был ударом, она это прекрасно понимала, вот и рассказала мне подробности, чтобы я в нужный момент сказал нужное слово. Она очень хотела, чтобы получился скандал и праздник был бы испорчен.
- Когда это было?
- Буквально за пару дней до того злополучного банкета. Да, в пятницу. Точно, Федот тогда уехал в командировку на пару дней, я ночевал у Ленки, вот утром за завтраком она мне все и поведала, - Соколов уставился на Колобова, не в силах что-то произнести. - А, ну да, вы же не знали, - казалось, случилось невозможное: Колобов смутился. - Мы же любовниками были. Да даже не любовниками, а так - спали вместе. Любовники - это когда любят, а Ленка никого и никогда не любила, кроме себя. Мужиков просто использовала. Я ей нужен был для того, чтобы быть в курсе банковских дел. У них с Федотом со дня свадьбы противостояние началось. Ленка видела себя крутой банкиршей, ворочающей миллионами, а Федот ее и близко к делам не подпускал. Лену это просто бесило, она всеми правдами и неправдами лезла в дело. Вот и со мной спала, чтобы я ей рассказывал подробности наших финансовых операций.
- А какие у нее могли быть перспективы?
- Да откуда я знаю. Может, надеялась, что Федот рано или поздно сломается, может надеялась оказаться с нужным советом в нужное время, чтобы поразить мужа и получить желаемое. Она же по жизни никогда ни с чем не смирялась и всегда добивалась своего. Причем добивалась любыми средствами. Кстати! - хлопнул себя Колобов по лбу, - именно Ленка меня и вызвала из клуба в ту роковую ночь. Что-то наплела по поводу того, что скучно одной, что муж опять всю ночь будет гулять и приедет под утро пьяный, что не хочет спать одна и хочет видеть меня прямо сейчас, а потом и поехать ко мне домой. Я сорвался, а приехав, застал ее в отнвратительном настроении, мы поцапались, и я больше старался ей на глаза не попадаться. Лена вообще очень изменилась в последнее время, особенно после знакомства с тем странным типом.
- С каким типом? - насторожился Соколов.
- Никто ничего толком не знает, даже имя его неизвестно. Какой-то мужик средних лет очень неприятной наружности. Взгляд у него такой, что холодом до костей пробирает. Говорят, что он то ли колдун, то ли экстрасенс. Лена после того, как с ним связалась, стала совершенно другой. Даже, пардон, в постели. Э-ээ-эЕ - замялся Колобов, - понимаете, нормальная женщина вдруг стала секс-машиной: страстной, неутомимойЕ Она думает только о своем удовольствии. И еще губыЕ Совершенно холодные, просто ледяные губы.
- Имени его не знаете? - уточнил Соколов.
- Нет, понятия не имею.
- Допрос окончен, - тихо сказал Соколов. У него уже не было сил и желания продолжать. Собственно, все и так было ясно. Колобов не врал, опытный следователь видел это совершенно отчетливо, но отпускать его на свободу сейчас было бы верхом неразумия. Подследственный молча подписал протокол, развернулся и отправился к выходу, где его ждал конвойный.
- Колобов, - окликнул его следователь в дверях. - Я распоряжусь, вас переведут в одиночку, до окончательного решения вашего дела.
Казалось, Юрий не мог поверить своим ушам. Он дернулся было обратно к следователю, но сдержался и тихо ответил:
- Благодарю, вы просто спасли меня.
Александр Иванович еще не успел собраться с мыслями, как дверь кабинета открылась, и на пороге появился его заместитель Илья Гриценко. Заместитель и друг с десятилетним стажем. Бывший другЕ
- Иваныч, привет! - пробасил Гриценко. - Не заходишь ко мне, весь в делах? Кто это у тебя был? По делу Заречина?
- Привет, привет, Илюша. Как дома дела?
- Да все в порядке. Вот Люська о тебе волнуется. Совсем, говорит, Саша с этим делом закопался.
- Да уж. Дело премерзкое. Колобов сознался.
- Да ты что?!
- Да уж. Вот такие пироги. Один друг убивает второго, а подставляет третьего. Прямо Шекспир, мать его!
- Слушай, Саш, дай почитать протокол, а? - Илья потянулся рукой к пухлому делу Колобова, лежащему на столе. Соколов сделал вид, что не заметил этого движения, резко встал из-за стола, взяв дело:
- Илюш, давай не сейчас, я бегу на ковер как раз с этим делом, уже опаздываю. Почитаешь еще! - Соколов постарался улыбнуться как можно радушнее и беззаботнее, выходя вместе с Гриценко из кабинета.
- Да конечно, Саш, беги, удачи тебе, - бывшие друзья пожали друг другу руки, и Соколов с огромным облегчением зашагал по коридору прочь от своего зама. Мысли шумным роем вились в голове следователя: лИлюша-Илюша, да как же ты мог? Ты же не просто должностное преступление совершил, ты нашу дружбу предал. На чем же они тебя поймали, Илюша?» Соколов еще позавчера, после первого допроса Колобова, получил информацию от своего осведомителя, указывающую на зама и друга, но верить отказывался. Чтобы развеять сомнения, он немедленно установил за Гриценко наружное наблюдение, которое подтвердило связь Ильи с преступной группировкой. Александр Иванович был рад тому, что есть разумный повод оттянуть арест друга: надо использовать еще одну возможность спасти Дениса. Пусть бандиты узнают, что реальный убийца пойман и изобличен, тогда нет никакого смысла убивать Заречина.
Соколов зашел к своему другу, работающему в архиве, и оставил дело Заречина на хранение - своему сейфу он уже не доверял. Оттуда же позвонил в СИЗО и попросил перевести Колобова в одиночку. Следующий звонок был сделан операм, занимающимся этим делом. Александр Иванович поведал о новостях, появившихся в деле, и попросил взять в плотную разработку Елену Силину. В этот момент зазвонил мобильный телефон, подаренный Заречиным.

* * *
Кипр
- Александр Иванович, здравствуйте, как наши дела?
- Здравствуй Денис, неплохо, вскрылись кое-какие новые данные, но пока рано говорить об этом, - Соколов решил пока ничего не говорить о Колобове. - Как у тебя дела, что нового?
- Спасибо, все в порядке. Я, собственно, чего вам звоню. Александр Иванович, не сочнтите за наглость и, если вам сейчас не до этого, скажите прямо, но меня очень волнует один вопросЕ
- Слушаю, Денис.
- В ночь с 7 на 8 мая 1983 года в Питере была убита моя мать. Дело раскрыто не было. Это страшное убийство, там очень много непонятного. Мне хотелось бы по возможности узнать, что же произошло в ту ночь. Я был еще подростком, а отецЕ Он тогда запил. Короче, нам практически ничего не известно о ее смерти. Вы не могли бы навести справки?
- Без проблем, Денис. Не обещаю, что это будет быстро, но трудностей никаких это не составит. Дату преступления я записал, скажи мне имя мамы.
- Елена. Елена Николаевна Заречина.
- Будет сделано. Береги себя, Денис. До свидания.
Закончив разговор, я начал собираться: пора было ехать в храм на встречу с отцом Михаилом.
Я выехал из дома в 14.00: дорога до храма не должна занять более 45 минут, так что я ехал не спеша, любуясь изумительными горными пейзажами. Дорога постепенно становилась более пологой - я приближался к морю. Неожиданно машину повело влево, руль затрясся, и послышалось шуршание спущенного колеса. Я припарковался на обочине и выскочил из машины: так и есть - переднее левое! Только этого и не хватало! К счастью, в Pajero оказалась полноразмерная запаска и необходимые инструменты. Замена колеса заняла минут 15, так что занпаса по времени у меня уже не осталось, а я совершенно не привык куда-то опаздывать. В небольшом волнении я снова сел за руль и повернул ключ в замке зажигания - в ответ услышал лишь жужжание стартера. Повторив операцию несколько раз, я понял, что проблемы на спущенном колесе не закончились. Что делать? Я открыл капот и с умным видом туда заглянулЕ Что я надеялся там увидеть? Торчащие обломки деталей или вырванные с мясом провода? Нет, все было в порядке на первый взгляд, а глубже устройство автомобиля меня никогда не интересовало. Я закрыл капот и уселся за руль. Попробовав завести двигатель еще раз, я набрал номер отца Михаила.
- Привет Денис, рассказывай, какая проблема тебя неожиданно постигла! - его голос был весел.
- Батюшка, мне показалось или вы на самом деле ждали моего звонка?
- Ждал на самом деле.
- Это как так? - моему изумлению не было предела.
- Видишь ли, Дионисий, я уже не первый год в Церкви, в твоей ситуации люди очень редко обходятся без каких-то искушений. Ты разве забыл, как мы тебя крестили?
- Вы хотите сказать, что это правило?
- А ты не понял? Да, почти что правило. Так что постигло тебя? Судя по шуму, что-то с машиной?
- Вы угадали, я стою на дороге, на подъезде к Лимассолу. Сначала у меня спустило колесо, и я его поменял. А теперь не заводится машина.
- Понятно. Делаем так. Сейчас мы с тобой прочитаем вместе молитву лДа Воскреснет Бог». Я буду читать по одной строчке и останавнливаться, а ты повторять за мной. Выйди из машины и встань сбоку на обочине, - я повиновался. - Теперь перекрестись, и начнем: Да Воскреснет Бог и расточатся враги егоЕ
Я читал молитву, совершенно не понимая, при чем здесь сломавшийся автомобиль. Закончив, я еще раз перекрестился и слушал дальнейшие наставления священника.
- Теперь трижды перекрести машину, садись, заводи и поезжай, я уже в храме и жду тебя, - в трубке раздались гудки. Я смотрел на трубку, тупо хлопая глазами. Что происходит? С чего он взял, что машина сейчас заведется? Но делать нечего, я сел за руль и повернул ключ, стартер сделал оборот и двигатель заработал ровно и устойчиво. Со слегка отвисшей челюстью я включил передачу и тронулся в путь.
Отец Михаил встретил меня в храме с радостной улыбкой.
- Доехал, слава Богу! Ну, сейчас начнем.
- Батюшка, ну объясните мне, что произошло! Я ничего не понимаю! Вы не задумывались сменить карьеру? В смысле, заняться ремонтом машин? - я уже пришел в себя и был в состоянии немного пошутить.
- Денис, здесь все просто. Когда человек идет к Богу, дьявол старается этому всячески помешать. Ничего серьезного он сделать не может, поскольку все его действия огранинчиваются волей Бога. Господь попускает ему только лмелочи», чтобы проверить нашу решимость и укрепить нас в вере. Я уже тебе нечто подобное говорил. Один московский батюшка рассказывал, как у него на приходе одна молодая семейная пара - начинающие христиане - пытались причаститься в течение нескольких месяцев. Они только подгонтовятся к Причастию, соберутся, настроятся, как что-то происходит: то один заболеет, то другой, то еще что-то случится. Им бы станраться не обращать внимания, но стремиться сделать главное, а решимости не хватает. Так и откладывали, пока, наконец, не решили: завтра, что бы ни случилось, если будем в состоянии, хоть ползком, но до храма доберемся. Утром они оделись, вышли в сени (жили они в деревенском доме) и услышали грохот: в доме обвалилась крыша. Молодые постояли, посмотрели на это, закрыли дом и поехали причащаться.
Я от души рассмеялся:
- И такое бывает!
- Ой, Денис, лучше сказать: бывает и не такое! Ну, ладно, давай помолимся и начнем.
Следующие 1,5 часа растянулись, казалось, на сутки. Я стоял перед аналоем, на котором лежали Крест и Евангелие, а отец Михаил стоял рядом. Дверь храма была закрыта, внутри царил полумрак, медленно двигались тени от горящих лампад. Иногда казалось, что все это происходит не на земле, каждой клеточкой своего тела и души я ощущал важность и серьезность происходящего. Последовательно, год за годом я вспоминал события своей жизни, обращая внимание на то, что оставило след в моей памяти, на то, что заставило мою совесть напоминать о себе. Удивительно, но, пожалуй, одним из самых ярких событий был первый в моей жизни обман. Мне тогда только исполнилось шесть лет, но я помнил этот день так, как будто это было вчера. Я разбил любимую мамину чашку и очень боялся наказания. лДельная» мысль пришла в голову неожиданно, и я свалил все на нашу кошку Муську. Мама поверила, но в этот момент я не испытал облегчения, но напротив: гадкое чувство впервые накрыло меня с головой. Я обманул маму! Ничто не было мне в радость до тех пор, пока я не пошел и не признался, что Муська тут ни при чем. Только тогда мне стало легче. Как же меня поразила тогда реакция мамы: она была счастлива. Да, она меня пожурила, но радости своей скрыть не могла.
Медленно я продвигался к годам своей бурной молодости. Говорить становилось все тянжелее, все более постыдные вещи приходилось произносить вслух. Отец Михаил был очень тактичен, он хвалил меня, как ребенка, за каждый припомненный отрицательный эпизод моей жизни. Иногда священник комментировал тот или иной поступок, называя причины, его вызвавшие, или последствия, которые должны были наступить. И практически всегда он оказывался прав. Например, я рассказал ему, что в седьмом классе я связался с хулиганской компанией и вскоре впервые участвовал в коллективном избиении школьника, который был года на два младше нас. Мы впятером завели его в заброшенный питерский двор-колодец, обчистили карманы, а потом били все поочереди. Батюшка тут же сказал:
- И через сколько дней побили тебя?
- А откуда вы знаете, что меня побили?
- Да закон такой, Денис. Закон жизни. Так сколько дней прошло?
- Это случилось на второй день.
- Любит тебя Господь! Как Он тебя сразу и вразумил. Обошлось без больницы?
- В травмпункт меня мама водила - вывих и сильные ушибы. К нам - троим - привязались семеро десятиклассников. Они были пьяные. Мы еще легко отделались. Я тогда порвал с той компанией.
- Ты согласен, что это для тебя было благом?
- Еще бы!
Особенно тяжко было говорить о своих сексуальных похождениях и вообще обо всем, что связано с интимной сферой. Отец Михаил был особенно внимателен к подобного рода грехам:
- Понимаешь, Денис. Каждый грех отвратителен по своей сути. Ведь грех - это не просто нарушение закона. Грех ранит нашу душу, как будто острым лезвием вонзается в нее. Душа становится больной, теряет способность правильно чувствовать, теряет верную ориентацию в мире. Добро для нее становится злом, а зло - добром. Но из всего множества грехов особняком стоят самые тяжкие грехи - смертные. Они так называются потому, что, согрешая ими, человек фактически убивает свою душу, полностью отделяет себя от Бога. В наше время самые коварные из смертных грехов - это грехи блудные. Поскольку среднестатистический современный человек все еще принципиально не приемлет убийства или воровства, но к своей интимной жизни относится в высшей степени вольно. Этому способствует и современная пропаганда, культура и искусство, увы.
Исповедь подходила к концу, и только теперь я ощутил, сколь тяжкий груз упал с моих плеч. Кроме того, от священника я получил бессчетное число ценнейших советов и пояснений. Мне стали ясны причины многих поступков, а также способы противостояния тем или иным неподобающим желаниям. Наконец я дошел до вчерашней выпивки. Отец Михаил воспринял это достаточно серьезно:
- Дионисий, сейчас тебе просто необходимо быть предельно внимательным к себе, к своей духовной жизни. Я всегда стараюсь предупредить людей, которые решаются креститься, что это в высшей степени ответственный шаг. Сам Господь предупреждает нас, говоря о человеке, из которого изгнан бес. Этот бес ходит и скитается, не находя себе приюта, пока не решает вернуться обратно. И вот, если он находит прежнее жилище пустым и чисто прибранным, то приводит с собой еще семь злейших бесов, и становится человеку гораздо хуже прежнего. Это тоже закон духовной жизни. Есть в миру такая поговорка: природа не терпит пустоты, она и к нашему случаю подходит. В Крещении душа человека очищается, и бес, имевший до той поры определенную власть над ней, многого лишается, то есть по сути изгоняется. Но это освободившееся место необходимо заполнить. И чтобы оно не было заполнено злейшими бесами, необходимо там присутствие Духа Святого. Дух же стяжается постом, молитвой и таинствами церковными. А от прежних страстей необходимо избавляться. Пьянство кажется такой лпривычной» для России проблемой, но о нем сказано в Евангелии: пьяницы Царствия Небесного не наследуют. Так что держись, Дионисий, следи за собой, прошу тебя.
- Хорошо, батюшка, я постараюсь.
Я встал на колени, а отец Михаил накрыл меня епитрахилью и прочитал разрешительную молитву. Я не мог подняться с колен несколько минут: случилась нечто уже знакомое мне, когда теплая волна подкатывает к груди, и невозможно сдержать слез, когда испытываешь невероятную легкость, когда так хорошо, что хочется поделиться этим счастьем с каждым челонвеком на земле. Рука священника мягко легла мне на голову, я вспомнил маму. Немного успокоившись, я попросил отца Михаила уделить мне еще немного времени, и мы сели на деревянные стасидии, стоявшие вдоль стен храма.
Я рассказал отцу Михаилу все, что касалось мамы: все сны, а потом и то немногое, что знал о ее смерти.
Священник надолго задумался, что-то усиленно перебирая в памяти. Наконец он спросил:
- Какого числа, ты говоришь, маму убили?
- В ночь с 7 на 8 мая.
- Нет, вряд ли, хотяЕ - пробормотал отец Михаил. - Подожди минутку, - это уже было сказано мне, а батюшка стремительно ушел в алтарь. Вернулся он в большой задумчивости, неся в руке какую-то книгу. - А ты знаешь, раб Божий Дионисий, что матушка твоя погибла в Пасхальную ночь?
- Нет, - изумленно протянул я в ответ.
- Видишь ли, Пасха очень редко бывает так поздно, я и засомневался, решил проверить. Вот в этом справочнике, - кивнул он на книгу, - вся пасхалия за этот век. Ошибки быть не может. Собственно, на мысль о том, что это ритуальное убийство, меня натолкнуло твое описание происшедшего.
- Ритуальное? В смысле? - я ровным счетом ничего не понимал.
- Ты с Луны свалился, парень? - в свою очередь изумился священник. - Ни разу не слышал о религиозных сектах, практикующих человеческие жертвоприношения?
- Слышал, но разве это не журналистские выдумки?
- Ах, если бы, - вздохнул отец Михаил. - В случае с твоей мамой все очень похоже на сатанистов.
- Сатанистов? Вы серьезно? Это вы про этих быдловатых подростков в майках с черепами, пишущих на заборах лсотона the best»? Вы шутите?
- Да уж какие шутки, Денис, какие шутки. Эти подростки лишь исходный материал, из которого делают настоящих адептов реальных сект. Они уже не будут писать глупости на заборах, да и внешне постараются не выделятся. У них уже другие игры - взрослые. Так, давай по порядку. Ты ничего не слышал о том, что твоя мама была верующей?
- Нет, ни я не слышал, ни отец не говорил.
- Ну это еще ни о чем не говорит. Времена тогда были такие, что редко кто не скрывал своей веры. У тебя, кстати, матушка кем ранботала?
- Инспектор детской комнаты милиции.
- Ну вот видишь, работа с детьми - важный идеологический участок. Она была членом партии?
- Нет. Я как-то спросил ее об этом, она ответила, что недостойна быть в рядах этой организации.
- Ну понятно, - криво ухмыльнулся священник. - лТе, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли», послание апоснтола Павла к ЕвреямЕ Да, это даже не вопрос кто и кого был не достоин. А папа твой где работал?
- Офицер, член партии.
- Ну вот видишь! Не могла матушка твоя открыто Христа исповедовать. Хотя бы ради мужа не могла, да и ему вряд ли что-то говорила. Он же неверующий был тогда?
- Да, - вздохнул я.
- Теперь ясно, почему мама твоя в ту ночь не ночевала дома, почему подменилась с дежурством, да и где дежурить она должна была, тоже, небось, догадываешься, - я утвердинтельно кивнул. - Теперь смотри, нашли ее за городом, что вполне соответствует тому, что сатанисты чаще всего устраивают свои оргии за чертой города - там спокойнее, легче найти совершенно уединенное место. Тело мамы нашли не там, где убили. Опять понятно: им не нужно выдавать место расположения своего лхрама». И, наконец, главное: отделенная от туловища голова и, как ты сказал, жуткие раны. Скорее всего, они просто попытались скрыть... - священник осекся. - Прости, Денис, я как-то увлекся, забыл, что речь идет о твоей мамеЕ
- Ничего, отче, ничего. Рана уже затянулась, хотя рубец, конечно, остался. Для меня гораздо важнее выяснить правду о маме. Тем более, если открываются такие невероятные факты.
- Собственно, мне пока добавить нечего. Можно что-то определенно утверждать, имея то старое уголовное дело на руках.
- Я уже попросил следователя, который мне помогает в Москве, чтобы он навел справки.
- Тогда подождем, Денис, не будем гадать на кофейной гуще. Но то, что мама тебе помогает, помогает прежде всего своей молитвой, для меня факт. Я почти уверен, что ты жив еще только благодаря заступничеству твоей матушки. Помолись о ней - уверен, что ей будет очень приятно.
- Батюшка, у меня мурашки по коже. Вы так говорите, как будто онаЕ Ну, жива.
- А какая же она?! - изумленно спросил священник. - Ты разве не понял, что мама твоя усиленно молится за тебя, сопереживает и милостью Божией следит за тобой, участвуя в твоей судьбе.
- А я думал, что это мистика все. Ну там спиритизм, духи мертвых и прочее, - оторопел я.
- Э-э-э-э, Денис. Подожди! Давай не будем валить все в одну кучу! Для нас, людей православных, является фактом, что душа после смерти не умирает. Над ней вершится предварительный суд, и душа по делам человека в его земной жизни определяется либо в Царствие Небесное, где пребывает в блаженстве, созерцая Господа, либо во ад, где, как сказано в Писании лплач и скрежет зубов». Душа, находящаяся в Царствии Небесном, может молитвенно обращаться ко Господу, прося за тех, кто ей дорог, кого она любит и помнит. Господь же, по любви Своей, не отказывает искренне просящим у Него. Мы, в свою очередь, можем и должны молиться Богу о душах наших умерших близких. И эти молитвы очень радуют не только Господа, но и наших ушедших любимых. Что же касается спиритизма, оккультизма и прочего, то никакого отношения к Богу это не имеет. Это есть не что иное, как вхождение в духовный мир с черного хода. И встречают человека там отнюдь не Бог и святые, и не ангелы, а бесы. И все эти лдоказательства» того, что спирит общается непосредственно с душой умершего человека, основанные на том, что, дескать, открываются в высшей степени интимные подробности из жизни усопшего, рассчитаны, прости меня, на очень недалеких или слишком доверчивых людей. Вся эта информация объясняется до смеха просто. Человека по жизни сопровождает не только ангел-хранитель, но и бес, можно сказать, бес-искуситель. Он ничего не забывает, а живет вечно. Так, скажи на милость, какую трудность для него представляет изложить эти подробности спириту? Да он может такое рассказать, что и сам человек о себе не знает! Или вот иногда говорят о том, что один человек вдруг лвспоминает» какие-то очень личные подробности из жизни другого, жившего несколько сотен лет назад. Из этого делается лгениальнейший» вывод о переселении душ! Но почему-то нинкому не приходит в голову гораздо более простой ответ: этих двух людей лобслуживает» один и тот же лбес-куратор». Так что, Дионисий, помолись о своей матушке, можешь проснто своими словами.
- Так мама, получается, в Царствии Небесном? То есть в раю?
- Денис, кто тебе сможет наверняка ответить на этот вопрос, кроме Самого Господа? Я могу сказать лишь одно: умереть в Пасхальную ночь после Причастия Святых Христовых Таин - это мечта каждого искренне верующего христианина. Такого сподобляются единицы. Если же твою маму убили сатанисты, которые обязательно требуют от христианина отречения от Христа и убивают в случае отказа, то раба Божия Елена - мученица за Христа. И тогда никакого сомнения быть не может в том, что сподобилась она одной из самых высоких наград у Господа, ибо нет подвига выше мученической смерти ради Христа или ради ближнего своего.
Когда мы вышли на улицу, уже почти стемнело. По московским меркам был чудный теплый вечер. Мы попрощались, и я поехал в Пилью. Слова отца Михаила насчет спиртного довольно сильно подействовали на меня: сегодня я обошелся вообще без выпивки. С завтрашнего дня мне предстояло поститься, так что до воскресенья я решил не пить вообще. Приехав в Пилью, я первым делом позвонил отцу и рассказал новость относительно гибели мамы. Отец надолго замолчал, потом, наконец, ответил:
- Да, сынок, только сейчас я начинаю понимать, сколько маме пришлось пережить от меня. Насколько я был черствым и невнимательным по отношению к ней, к ее проблемам, переживаниям и заботам. Мне все казалось, что в нашей семье больше всех достается мне: я главный, я на передовой, я кормилец, и мои проблемы для всех должны быть на первом месте. Какая-то минимальная доля истины, конечно, была в таком подходе. Ты же знаешь, как в те времена обходились с неугодными офицерами: ракетные войска плотной сетью покрывают всю территорию страны - было предостаточно гнилых мест, куда можно было перевести опального офицера. Я, откровенно говоря, всегда этого опасался. И боялся я не за себя, а в первую очередь за вас с мамой. Но, конечно, это меня не оправдывает. Я прекрасно помню, как мама пыталась достучаться до меня, намекнуть о своих чувствах, о своей вере, делала это очень осторожно, боясь моей гневной реакции, пытаясь прощупать мое отношение к этому вопросу. Я же клеймил в духе партийных съездов церковь, называл верующих тупыми дегенератами, говорил что-то о том, что не допущу, чтобы в моем доме была эта гадость и тому подобное. Вспоминать противно! Как подумаю, что маме пришлось пережить, становится тошноЕ
- Папа, не кори себя, все еще можно иснправить!
- Как сынок, как исправить?
- Очень просто. Жить так, чтобы мама там радовалась за нас - за меня и за тебя.
Отец опять надолго замолчал.
- Сынок, ты же знаешь, что я всю жизнь был атеистом, чтоЕ - он замолчал опять, и я попытался его успокоить:
- Папа, я не предлагаю ничего резко менять, не делать никаких немедленных шагов. Если ты сегодня, вот прямо сейчас чувствуешь, что мама жива, что она не умерла навсегда, но просто перешла в мир иной, что она сейчас наш слышит, чувствует, переживает, заботится о нас. Если ты это чувствуешь, то просто помолись о ней. Просто своими словами обратись к Богу и попроси, чтобы он помиловал нашу маму. Я уверен, что одно это уже будет ей очень приятно.
- Хорошо, сын, я попробую. Как интересно в жизни происходит иногда: дети оказываются мудрее и рассудительнее своих родителей. Сынок, я очень горжусь тобой. Я счастлив, что у меня такой сын, что у нас такие отношения. Береги себя, я очень тебя люблю!
Мне на глаза накатились слезы, а к горлу подкатил комок, так что я почти не мог гонворить.
- Папочка, я тебя тоже очень люблю, ближе тебя у меня нет человека на свете. Не переживай и не рви душу напрасно.
Мы попрощались, и я пошел на улицу немного пройтись и привести свои мысли в порядок. Прогулка перед сном сказалась благотворно: я спал как убитый и проснулся свежим и отдохнувшим.


Опять в бегах

19 февраля, четверг, Кипр

Помня о том, что с сегодняшнего дня у меня пост, я приготовил на завтрак овсянку на воде с медом и фруктовый салат. Трапезу дополнила чашка крепкого кофе, апельсиновый сок и тост с джемом. Для меня оказалось откровением, что постная еда может быть такой вкусной. Я привык к достаточно плотным завтракам с неизменной ветчиной, яичницей или творогом. Сегодняшний завтрак показался мне предпочтительнее, поскольку после него было приятное чувство сытости без удручающей тяжести. В общем и целом, день не сулил ничего плохого: настроение было оптимистичное, самочувствие прекрасное, на улице светило солнце и пели птицы, а я решил пойти прочитать один из положенных канонов.

* * *
Москва

День начался для Соколова точно так же, как и предыдущий: с ожидания звонка от Гансова. Мобильный телефон, который следователь взял у оперов специально для связи с киллером, лежал на столе и мерно подмигивал зеленым светодиодом. Аппарат ожил в 10.30 утра.
- Здравствуй, Гришаня, рад тебя слышать, рад, что откликнулся на мою просьбу.
- Начальник, ты же знаешь, что погоняло у меня уже другое, ты уж не позорь профессионала, лады?
- Нет проблем, я наоборот думал тебя порадовать. Думал, ты молодость вспомнишь, понастальгируешьЕ
- Слушай, начальник, если ты меня таким фраерским образом засечь решил, то зря стараешься, я звоню со спутниковой трубы, она не ловится. И, кстати, минутка каждая стоит гораздо дороже, чем у тебя, так что может ближе к делу?
- К делу так к делу, Гришаня. Ты сейчас работаешь по одному парню. Причем, очень неудачно работаешь, слава Богу. У меня к тебе просьба, как к давнему, - Соколов сделал короткую паузу, - знакомому: оставь парня в покое. Это, понимаешь, моя личная просьба.
В трубке повисла тишина.
- Иваныч, ты меня с кем-то спутал. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я в последнее время часы ремонтирую. Не понимаю, откуда ты узнал, но у меня действительно проблема с последним заказом, никак не могу запчасти найти. Но, будь уверен, я его выполню, потому что не в моих правилах не выполнять работу, сделать которую я обещал.
- Гансов, поверь, тебе лучше оставить этот заказ. Еще тогда, пятнадцать лет назад, ты был на волоске, и мне стоило огромных трудов удержаться от соблазна намазать тебе лоб зеленкой. Я тогда положился на Господа, пусть он рассудит, и ты остался жив. Ты ходишь по лезвию, Гансов, а Бог терпит. Он терпит и ждет твоего раскаяния. Одумайся, я просто уверен, что именно сейчас ты подошел к самой последней черте.
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха! - зашлась трубка нервным хохотом. - Бог, говоришь! Ты, что у нас, верующий?! Ну ты и лох! Да нет твоего Бога, нет! Это я тебе как профессионал в ремонте часов говорю!
- Гансов, давай заканчивать этот разговор. Ответь мне, ты бросишь последний заказ?
- Нет, мент, не брошу! Я эти часы в самые ближайшие дни отремонтирую!
Давно Соколову не было так плохо. Он очень надеялся на этот разговор, он был почти уверен в том, что Гансов согласится уважить его просьбу. Что же теперь делать? Скрепя серднце, он достал мобильный телефон Заречина-старшего и набрал его номер. Григорий Александрович ответил после первого гудка:
- Добрый день, Александр Иванович, как наши дела?
- Да, честно говоря, не очень, - уныло ответил Соколов и поведал подробности недавней беседы с Гансовым.
- Может, имеет смысл организовать охрану Дениса? - спросил Заречин взволнованно.
- Не уверен, Григорий Александрович, что это поможет. Гансов один из самых серьезных профессионалов. На его счету не одно убийство персон, которые охранялись в высшей степени серьезно. Я, откровенно говоря, в растеряннности. Здесь уже логика не работает, его заклинило, что, вообще говоря, профессионалу не свойственно. Чем это закончится, одному Богу известно.
- Александр Иванович, Денис сейчас живет в уединенном месте в горах. Он слишком уязвим и беззащитен.
- Да, но с другой стороны, его трудно найти. Гансов же не всесилен в конце концов! Давайте я попробую позвонить Денису и поговорить с ним, узнать его мнение. Мысль с охраной не вызывает у меня большого доверия, поскольку круг посвященных будет расширен, а это очень плохо.
- Да, возможно, вы правы, держите меня в курсе, до свидания.
Глубоко вздохнув, Соколов набрал номер Дениса:

* * *
Кипр
- Алло.
- Здравствуй Денис, ты сейчас свободен, мы можем поговорить? - Соколов на ходу пытался найти нужные слова.
- Что-то случилось?
- Я разговаривал с человеком, который два раза пытался тебя убить, Денис. Я очень надеялся уговорить его оставить тебя в покое. Он мне кое-чем обязан. Под лкое-чем» подразунмеваю его поганую жизнь. Но благородные нразбойники - это персонажи из сказки, увы. Киллера заклинило, он во что бы то ни стало хочет довести начатое до конца. Так что, Денис, тебе надо быть очень осторожным.
- Я понял, Александр Иванович. Я что-нибудь придумаю, не волнуйтесь.
- Что ты надумал?
- Пока ничего. Александр Иванович, я здесь один. И именно в этом моя сила. Чем меньше людей будет мне помогать, чем меньше я буду контактировать с кем-либо, тем сложнее будет меня отыскать. Так что не волнуйтесь, пора мне самому о себе позаботиться.
- Помоги тебе Господи, сынок! Береги себя и почаще звони.
Странно, но не могу сказать, чтобы это известие выбило меня из колеи, хотя холодок между лопатками еще остался. Оставаться в этом доме я, конечно, не могу. Я просто не усну здесь, да и подставлять гостеприимных хозяев мне совершенно не хотелось. План действий уже созрел в моей голове, и я не спеша ехал в сторону Лимассола.

* * *
Седой мужчина средних лет сидел в баре пятизвездочного отеля лAmathus» и пил пиво. Его взгляд был устремлен в огромное окно, за которым открывался чудесный вид на Средиземное море. Со стороны могло показаться, что человек погружен в приятные возвышенные мысли, но совсем другое творилось в душе Гансова: лЧертова страна, мерзкое пиво, мерзкий щенок, поганый мент! Сколько можно торчать в этой убогой стране, где даже в пятизвездочном отеле приходится пить отвратное местное бутылочное пиво! Куда же ты подевался, гаденыш!» Гансов использовал все возможные связи для поиска беглеца, но тот как сквозь землю провалился. Ситуация усугублялась тем, что парня искала и полиция Кипра, а значит, нельзя было использовать для поисков официальные каналы, дабы не привлечь к себе ненужного внимания. Киллера раздражало буквально все: и неторопливость киприотов, и очень высокие цены на их услуги: лЕще неделя поисков, и я начну работать себе в убыток», - не успокаивался Гришаня. лЗдесь всё проблема, всё! В любой стране мира за деньги я могу достать себе все необходимое, только не здесь! Когда мне понадобилась, смешно сказать, ручная граната лТип 73» китайского производства, то мне предложили российскую лРГД-5» за такие деньги, что в России на них я бы мог купить авиационную бомбу! И еще не могли взять в толк, зачем это мне нужна именно китайская граната, если по поражающему эффекту они одинаковы. А какое твое собачье дело!? Я тебе, козлу, должен объяснять, что в гребаный кондиционер этого щенка не влезет лРГД-5», а только лТип 73»! Как я устал, боже, как я устал!»

У Гансова из головы не шел разговор с Соколовым. Он даже не мог понять, почему его так взволновали слова о Боге. Взволновали его, атеиста до мозга костей, не верящего ни в черта, ни в дьявола, но только в свое умение и везение. Этот старик! Он во всем виноват! Он никак не шел у Гришани из головы. Конечно, такое трудно забыть. Его глаза опять предстали перед мысленным взором киллера сразу после разговора со следователем. Как же Гансов корил себя за ту поездку! Это случилось около месяца назад. Гансов лработал клиента», который должен был прибыть по делам во Псков. На утреннем московском поезде его не оказалось. Гансов связался с заказчиком, и тот сообщил, что клиент изменил планы и прибудет в город лишь вечером. Гришаня не любил светиться в гостиницах, а впереди был длинный день, провести который в холодном здании вокзала совсем не хотелось. И тут появилась тетка с мегафоном, которая предлагала обзорную экскурсию по городу на автобусе с посещением какого-то местного старца. Ни экскурсия, ни тем более старец не привлекли киллера, он просто забился в угол на заднее сиденье, намереваясь немного подремать: еще с детства он очень любил спать в транспорте. Автобус долго колесил по городу под монотонный нудный голос экскурсовода, а потом отправился по льду через псковское море на какой-то остров. Автобус остановился рядом с ничем не примечательной деревенской избой, и народ начал выходить наружу. Гансов уже намеревался остаться в салоне, как у него резко перехватило дыхание и закружилась голова. Покачиваясь, он вышел из автобуса, надеясь, что свежий морозный воздух поможет. Стало немного легче, и он присел на скамейку у забора, люди толпились рядом. Из калитки вышел какой-то старичок в странной одежде: что-то вроде длинного балахона. В руках он держал маленький флакончик и кисточку. Старичок обмакивал кисточку в какую-то маслянистую жидкость во флакончике и крестообразно мазал лбы подходящих к нему людей. Кто-то после этого целовал руку старца, кто-то отходил так. Гансова заинтересовало это действо, и он не отрываясь наблюдал. Кто-то подходил молча, кто-то задерживался, о чем-то разговаривая с этим странным человеком. Люди, отходя от старца, постепенно рассаживались в автобусе. Наконец, последний пассажир отошел от старичка, и тот, развернувшись в сторону дома, встретился глазами с киллером. Что это были за глаза! Огромные, круглые, небесно-голубого цвета, чистые, будто умытые весенней росой. Они смотрели не на человека, а внутрь, в самую душу, и ничего от них невозможно было скрыть. Человек понимал, что старцу известно о нем ВСЕ! Но, удивительно, от этого не делалось страшно. ЭТИ глаза не могли принадлежать человеку, который способен был причинить хоть малейшее зло. Взгляд старца завораживал, от него невозможно было оторваться. Гансов медленно поднялся и встал напротив старичка. Сколько они так простояли, киллер не помнил. Ему захотелось плакать, просто уткнуться в грудь этого чудаковатого старика и выплакать ему всё: все свои обиды, горести, свалить на него весь тот черный груз, который тяжелейшей ношей лежал на душе.
- Он сегодня не приедет, езжай домой, - наконец очень тихо, почти шепотом сказал старец.
- Что, что вы сказали? Кто лон»? - опешил Гансов.
- Ты все понял. Езжай домой. Этот человек будет жить.
- Кто ты такой, чтобыЕ - начал было Гришаня, но осекся.
- Я никто, и ты никто. Он, - старец показал правой рукой на небо, - Все! Он дает тебе шанс, пришло твое время, раб Божий Семен, пришло время выбирать: жить как человеку или умереть как собаке.
- Откуда выЕ какЕ я не пониЕ - слова застревали в горле киллера, он стоял и тупо смотрел на удаляющуюся спину старика.
Гришаня даже не запомнил, как ехал обратно во Псков, его мысли путались, но слова старца впечатались в мозг подобно надписи, вырубленной на камне. Он помнил этот разговор до самой мельчайшей подробности, до вздоха, до жеста.
Оказавшись на вокзале, киллер позвонил заказчику и уточнил, что все остается в силе. Но в ожидаемом поезде клиента не оказалось. Гансову пришлось-таки ехать в гостиницу, а утром он узнал от заказчика, что клиента схватил приступ аппендицита, его сняли с поезда где-то по дороге. Гансов вернулся в Москву, а через два дня заказчик отменил заказ. В тот день Гришаня впервые в жизни напился до беспамятства. Ночью ему снились кошмары, а на утро он решил завязать со своей работой. Как только решение было принято, зазвонил телефон, и один из лпостоянных» заказчиков понпросил сделать лсовсем легкую работу», а Гансов почему-то согласился. Это и был лзаказ» на Дениса Заречина.

Обыкновенный мобильный телефон, лежащий на столе перед мужчиной, ожил мелодичной трелью.
- Алло.
- Это Стас, есть новости.
- Говори.
- Его видели в это воскресенье в местной русской церкви. Он разговаривал с местным попом, с ним же и уехал. Куда неизвестно.
- С попом не говорили?
- Нет, не стали, побоялись спугнуть.
- Молодцы. За домом попа наблюдаете?
- Обижаешь! Мы еще установили круг его ближайших знакомых, сейчас отрабатываем их адреса - может, он там у кого-то прячется.
- Хорошо, действуйте. Если будет что-то новое, звоните. Кстати, когда следующее собрание у них?
- Служба. Следующая служба в субботу вечером. Начнется в 17.00, а кончится около 19-19.30 вечера.
- Ну что же, не исключено, что там я с ним и повстречаюсь.
- В субботу помощь нужна?
- Нет, мне лишние свидетели не нужны. Отбой.
Помещение бара сотряс оглушающий истеричный хохот. Бармен выронил из руки бокал, который протирал уже пару минут, а бедный англичанин за соседним столиком поперхнулся джином с тоником. Смех прекратился так же резко, как и начался. Мужчина сидел абсолютно серьезный, глядя безумными глазами прямо перед собой. Его губы еле слышно шептали:
- Ну что, ублюдочный старик, где твой Бог? Где Он? Ты хотел, чтобы я подобно Диоклетиану стал выращивать капусту? Ты ЭТО называешь жизнью? Да хрен тебе! Я буду убивать! Буду! Буду! Буду! И никто меня не остановит! Ни ты, ни этот придурок следователь, ни твой Бог. Этот щенок вон побежал к Нему, ища защиты. И что? Что он нашел? Он нашел меня! Потому что я и есть бог! В моих руках жизни человеческие! Я решаю, кому жить, а кому умереть. И этот щенок умрет! Умрет на крыльце дома твоего Бога! Я так решил, и так будет! - Гансов грохнул кулаком об стол и быстрым шагом вышел из бара.

* * *
Впереди показался Лимассол, и я неожиданно остановился. Какая-то неясная еще мысль не давала покоя. Ну да. В моих карманах ленжали два мобильных телефона, которые могли выдать мое месторасположение с точностью до нескольких метров. Я понимал, что, возможно, это паранойя, но решил не рисковать. Сначала я позвонил отцу и предупредил его, что выходить на связь буду сам, а в перерывах телефон будет отключен. Потом позвонил Глебу и отцу Михаилу, сообщив о своем решении. Отключив телефоны и отсоединив аккумуляторы, я двинулся дальше. Въехав в город, я проехал по хайвэю поближе к храму и свернул в горы, медленно продвигаясь по узким улочкам, вьющимся между частными домами. Искать мне пришлось недолго: буквально минут через 5 я увидел вполне приличный двухэтажный дом с небольшим участком соток в шесть с табличкой лСдается», ниже был указан мобильный телефон. Я припарковал машину рядом с низким симпатичным забором, внимательнее осмотрел дом и, оказавшись удовлетворенным увиденным, машинально извлек аппарат. Появилось сильное желание плюнуть на предосторожность и воспользоваться маленьким помощником: как быстро мы привыкаем к благам цивилизации! Пересилив себя, я отправился в соседний дом, где, судя по приоткрытой входной двери, кто-то был внутри. Я нажал на кнопку звонка, и буквально через минуту на пороге появился пожилой англичанин, который радушно замахал мне рукой, предлагая войти внутрь. Я объяснил ему, что хотел бы снять соседний дом, но мой мобильный телефон в самый неподходящий момент разрядился, вот я и подумал, не согласится ли он помочь своему соседу выгодно сдать свое жилище. Мужчина расплылся в широкой улыбке:
- Вам никуда не надо идти, сэр, поскольку хозяин того дома я, - его радости не было предела.
- Вау! - непроизвольно произнес я. Мужчина тем временем проверил наличие ключей от сдаваемого дома в кармане своей куртки и повел меня осматривать жилище. Домик внутри оказался таким же добротным, как и снаружи: все чисто, функционально, ничего лишнего, очень уютно и комфортно. Мы быстро договорились о цене. К счастью, англичанин даже не заикнулся по поводу моего паспорта, тем более, что я без разговоров расплатился с ним наличными за неделю вперед. лВот и твой новый дом, Денис», - я уже начинал разговаривать сам с собой. Я перенес свои немногочисленные вещи из машины в дом и начал обживать помещение. Очень хотелось выпить, но я был тверд и ограничился чашкой крепкого чая. Рисовать не хотелось совсем, и я решил исследовать сумку на предмет имеющейся в моем распоряжении литературы. Что здесь? Молитвослов, брошюры по

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»