«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 72%

    Я очень ему обрадовалась и назвала его Индриком, как звали единорога в недавно прочитанной книжке. Дед сам обучил меня верховой езде и всем говорил, что я прирожденная наездница. Мы с моим пони подружились, он слушался меня, а я слушалась его, и мы не только ездили рысью и скакали галопом, но даже брали препятствия - низенькие, конечно...
    Жаль, нет ни седла, ни уздечки, но уж как-нибудь справимся! Я вытащила из рюкзака бабушкин платок, свернула его и положила на спину Лебедя. Хотела снять пояс и набросить его па шею коня вместо поводьев, но передумала: без уздечки за гриву держаться надежней. Конечно, Лебедь был раза в полтора выше Индрика, но ведь и я с тех пор подросла! Я обеими руками ухватилась за гриву, подпрыгнула, закинула ногу на его широкую спину, подтянулась и села верхом. Я потрепала коня по шее и чуть сжала согнутыми коленями крутые бока:
    - Н-но! Трогай, милый!
    И Лебедь пошел, постукивая копытами по старому асфальту... А потом я услышала плеск воды под его ногами: мы уже шли по водяной дороге.
    В непроглядной темной воде ничего не было видно - и слава Богу! Ничего и слышно не было, кроме журчания воды возле ног Лебедя и таинственных всплесков в стороне; после каждого такого всплеска мне мерещились вьющиеся черные длинные тенистые острые косые плавники. Лебедю не приходилось плыть, вода не доходила ему даже до колен. Но как он находил дорогу в такой непроглядной тьме? Как-то находил, слава Богу.
    Мы все шли и шли по воде, и наконец стало светать. Мы опаздывали: уже начался прилив и вода теперь доходила Лебедю до самого брюха - мне пришлось подобрать ноги. В предрассветном сумраке я уже различала две длинные волны, расходившиеся от груди Лебедя. А потом впереди показалась серая полоса между черной водой и светлеющим небом - Французская коса. Кажется, наш побег с острова заканчивался благополучно, я выпрямилась и облегченно вздохнула. Вот уже стал виден и столбик с указателем на Жизор. Но что это? Возле указателя я разглядела низкий лобастый силуэт мобиля, а рядом с ним человеческую фигуру. Кто-то там стоял и смотрел на нас. Издали фигура показалась мне знакомой, но это явно был не дядя Леша. Неужели?.. Но как он мог попасть сюда? Или это мне мерещится? - Да нет, вовсе не мерещится! Я соскользнула со спины Лебедя и бегом помчалась по совсем обмелевшей водяной дороге, поднимая брызги и смеясь от радости. Я подбежала к нему и схватила его за плечи:
    - Леонардо, это ты?! Что ты тут делаешь?
    - Тебя жду, кара Сандра.
    - Мио Леонардо!
    Голова у меня закружилась, ноги сделались как ватные и подкосились. Леонардо едва успел подхватить меня. - Что с тобой, Сандра? - Ничего, ничего... Это только головокружение, сейчас пройдет. Мы почти всю ночь шли по воде. Вот меня и качает, как моряка, сошедшего с палубы... - Пиратского брига. Здравствуй, Сандра! - он поцеловал меня в макушку - я это услышала. - Бабушка рассказала мне об этой водной дороге, но я не думал, что зрелище будет таким впечатляющим. Ты так красиво выплывала из темноты на этом белом коне, как эльфийская принцесса на лебеде. - Это и есть Лебедь... - Только потом ты, конечно, испортила картину, рванув ко мне, как девчонка, по воде. Смотри, ты замочила подол своего прекрасного эльфийского наряда! - Необразованный ты, мио Леонардо, это не эльфийский наряд, а монашеский подрясник. Ты сказал, что тебе бабушка рассказывала об этой дороге? Моя бабушка? - Ну да. Ведь это она послала меня за тобой. Я уже два дня тут жду, что кто-нибудь появится с вашего острова. - Но на острове никого нет! Ты была там одна? - Ну да... Монахини ушли из обители, а я прикрывала их отход. Его и без того большие глаза вдруг вылезли из орбит. - Сандра! - он вдруг отшатнулся от меня, впрочем, не выпуская меня из рук. - А ты сама случайно не стала монахиней?! - Монахинями случайно не становятся, мио Леонардо. Нет, я, конечно, не монахиня. - Тогда почему на тебе этот, как он называется? - Подрясник. Это рабочий монашеский костюм. В монастыре женщины не ходят в брюках - вот мне и пришлось его носить, потому что юбки у меня не было. Если бы таких, как я, принимали в монахини, то монастырей на земле уже давно бы не осталось. Успокойся и, пожалуйста, верни глаза в прежние границы, а то они у тебя вот-вот выкатятся и упадут на землю. Жаль будет, если они разобьются - такие красивые глаза. Помоги мне лучше снять мешок, у меня спина затекла. Помогая мне освободить затекшие плечи от лямок мешка, Леонардо сказал озабоченно: - Сандра, мы должны отсюда поскорей убраться. Над островом вчера целый день крутились экологисты. Я сам от них прятался в тени скал до самого вечера. Ты понимаешь, что это значит? Можно ли так рисковать собой? Ты голодна? - Конечно же, я голодна, - ответила я только на последний вопрос Леонардо. - Кстати, мой Лебедь тоже, У тебя с собой есть хлеб? - Есть. И кофе тоже. - А соль? - Соль? Наверно... Точно не знаю, надо посмотреть в корзинке, ее бабушка укладывала. - Так тебя бабушка и в дорогу собирала? - Конечно, бабушка - кто еще мог знать, где тебя искать? Я все расскажу, но сначала ты должна поесть и выпить кофе, ты на ногах не стоишь. Забирайся и кабину! - Нет, сначала дай мне хлеба с солью. - Бедная, как ты изголодалась, - вздохнул Леонардо, полез в мобиль и вытащил бабушкину корзинку, повязанную клетчатой скатертью, на этот раз - в синюю и белую клетку. Порывшись, он достал из нее стеклянную солонку и пакет с бутербродами. Хлеб был с сыром. Я сняла ломтик сыра, тут же засунула его в рот, а хлеб круто посолила и пошла на еще нетвердых ногах к Лебедю. - Родной мой, белоснежный мой, спасибо тебе... Вот, ешь хлебушек с солью, это вкусно! Лебедь осторожно обнюхал подношение, а потом аккуратно подобрал его зубами с моей ладони и стал есть. Когда он все доел, я вернулась к мобилю, закинула свой меток в багажник, забралась на сиденье, выставив наружу вытянутые ноги, оперлась о спинку сиденья, потянулась и простонала: - Кофе мне, кофе! Полжизни за чашку кофе! - Идет! - сказал Леонардо, протягивая мне уже налитую чашку душистого - настоящего! - кофе. - Отныне половина твоей жизни - моя. - Ты выбираешь первую или вторую? - Все половины, сколько бы их там у тебя ни было, хоть все восемнадцать. - Что за математика, Леонардо? Откуда столько половин наберется? - У кошки, говорят, девять жизней - итого восемнадцать половин. У тебя не знаю сколько, но уж никак не меньше. Я видел уже несколько. -?! - Кусочек обычной жизни рядовой планетяночки, потом один день из крутой жизни пиратки Сэнди, один час из сладкой жизни богатой красотки: помнишь, как ты красовалась передо мной и ходила босиком по горячему пляжному песку, поджимая ноги, как курица. Потом были незабываемые мгновения из жизни маленького серого эльфа, катающегося на лебеде. Но лучшая твоя жизнь- это жизнь отважной макаронницы и бабушкиной внучки. Сейчас, как я понимаю, передо мной протекают последние минуты еще одной жизни - жизни монастырской отшельницы, кроткой, смиренной и добродетельной. - Зато ты, Леонардо, всегда ведешь одну жизнь - жизнь болтунишки. М-м, что за кофе! - Фирма "Бабушка". - Жаль, что почти холодный. Значит, кофе бабушкин, а не твой. Вот бабушка и получит все половинки всех моих жизней. - Сандра, ты возмутительно непостоянна! Ты, пожалуй, действительно не годишься в монашки. - Клеветник. - Кокетка. Пей и ешь. Нам надо убираться отсюда поскорей. Скоро совсем рассветет. Если экологисты опять налетят на остров, лучше чтобы нас тут уже не было. Бабушка послала меня похитить тебя из обители не из романтических побуждений, как ты понимаешь, а потому, что на тебя, похоже, вышли экологисты. - Как это могло случиться? Мне казалось, я все время была очень осторожна. - Твоей вины тут нет, если не брать во внимание твою любовь к свежим фруктам. Когда старый чудак ди Корт и провожал тебя из синей комнаты для гостей, он в целях конспирации написал губной помадой на зеркале послание для Ромео-младшего от твоего имени. Помнишь? - Да, помню. - Послание было написано по-итальянски, а Ромео еще раньше догадался, что ты итальянского не знаешь. Самое главное, он сразу заметил, что оно написано почерком старика. Он попытался прижать отца, угрожая ему закрытием фабрики, но старик оказался крепким орешком. Разъяренный ди Корти-младший запер старика в его комнатах и велел слугам его не выпускать, а сам куда-то уехал. Среди слуг у меня есть друзья, и они впустили меня в дом. Я проник к хозяину через потайной ход в синей комнате, и он мне все рассказал. Он послал меня к твоей бабушке предупредить ее, чтобы она пока не присылала за макаронами и вообще вела себя осторожно. Он знал своего сыночка и боялся, что долго не выдержит, если тот его прижмет по-настоящему. Бабушка твоя ужасно встревожилась: она ждала, что ты вот-вот вернешься из обители, а если старик сломается и все расскажет сыну, ты можешь угодить в ловушку. Она просила меня отвезти ее в Нью-Мюнхен, где она могла бы взять напрокат мобиль и ехать тебе навстречу, чтобы предупредить об опасности и прямо с дороги отправить тебя в Лондон. Я решил отговорить ее от этой идеи и предложил свою помощь. После долгих уговоров она согласилась остаться дома и сказала мне, где тебя искать. Она начертила для меня карту и сварила два термоса кофе - один я сберегал для тебя, поэтому он немного остыл. - Как же это она тебе доверилась? - Иначе и быть не могло. Во-первых, я ей сказал, что люблю ее внучку и сделаю все, чтобы сберечь ее, поскольку намерен на ней жениться. Во-вторых, твоя бабушка очень мудра и в людях разбирается: она сразу поняла, что имеет дело с человеком, которому можно доверять. Она велела мне в конце пути остановиться здесь, возле указателя на Жизор, и ждать, когда кто-нибудь поедет с острова или на остров. Вот я и ждал. И дождался - увидел, как ты выплываешь на рассвете на большом белом лебеде. Это было зрелище! Но я тебя сразу узнал. Ты поела, отдохнула? Нам пора ехать. Будешь еще прощаться со своей лошадкой? - Нет. Давай просто тронемся с места, потихоньку отъедем и исчезнем из его жизни. Я думаю, Лебедь не пропадет. Он может вернуться обратно на остров, если захочет. Но Лебедь не захотел оставаться в одиночестве: стоило нам отъехать, как он встряхнулся и пошел рысью вслед за мобилем. - Ему, наверно, хлеб с солью понравился. У нас есть еще? - Да, посмотри в корзинке. Я достала весь хлеб, сложила горкой на обочине дороги и подозвала Лебедя, но он даже не поглядел на него - он смотрел мне в глаза, и это был такой взгляд... Я поцеловала Лебедя в морду, потрепала его по шее и сказала: - Прости меня, ноя должна ехать. Ты помнишь, как убили нашу сестру Леониду? Ты должен меня отпустить. Лебедь мой... Я оставила его, села в мобиль и сказала: - Поехали, Леонардо. Только не оглядывайся, пожалуйста, и мне не давай. Я поплакала, конечно. Потом мы долго ехали молча, потому что мне было тяжело и не хотелось ни о чем говорить. Взошло солнце из-за дымки почти невидимое. Я внимательно смотрела вперед, ожидая, что вот-вот из-за поворота впереди покажется бабушкин джип с дядей Лешей за рулем. Вскоре мы остановились в тени придорожной скалы, чтобы немного размяться. Не успели мы выпить по чашке кофе, как я услышала топот копыт. Из-за скалы галопом вылетел Лебедь. Увидев нас, он резко остановился и медленно, опустив голову, с виноватым и несчастным видом пошел ко мне. С его прекрасной морды свисали клочья желтой пены, белые бока были в темных мокрых пятнах и тяжело вздымались. Я бросилась к нему и обняла за шею, - Бедный мой, прости меня! Я больше не брошу тебя, Лебедь! Леонардо подошел и тронул меня за плечо. - Не начинай снова рыдать, Сандра. Давай поедем теперь медленно, чтобы твой конь мог идти за нами не отставая. Не плачь, ничего же не случилось! - Но может случиться. Мы еще недостаточно далеко отъехали от острова, экологисты могут появиться в любой момент... - Ну и что? Мы скоро сможем свернуть с этой дороги и выехать на курортное побережье Атлантики, а там, если даже нас остановят, ничего страшного не произойдет: молодая пара путешествует ради собственного удовольствия, вот и все. А лошадь приблудная, мы за нее не отвечаем. - Сам ты приблудный! Если нас остановят, меня немедленно арестуют. Взгляни на мою руку, Леонардо! - Я сдернула повязку с большого пальца и протянула ему правую руку. Ранка уже затянулась, и на месте антихристовой печати розовело пятнышко новой кожи. - О Месс! Что это? Где ты так поранилась? А где твой персональный код? - Я его выжгла. - Чем? Огнем? - Каленым железом. - Безумная Сандра! - Была. Теперь уже нет. Но послушай, Леонардо, мы не можем сворачивать с этой дороги. Если не случилось ничего непредвиденного с монахинями, то сейчас мне навстречу едет человек из монастыря, и если его не предупредить, он угодит прямехонько в руки экологистов. Давай сделаем так. Я с Лебедем пойду по дороге пешком, пока он не отдохнет, а потом сяду на него верхом. А ты гони вперед на полной скорости! Увидишь бабушкин джип, останови его. Человека за рулем зовут дядя Леша. Скажи ему, что остров уже обнаружен экологистами и туда заезжать опасно, а я в полном порядке и следую за тобой. Если ты согласен, отдай ему свой мобиль в обмен на мой джип, с тобой мы потом разберемся, и пусть он возвращается к монахиням. Скажи, пусть передаст мой поклон игуменье и всем сестрам и попросит у матушки за меня прощенья. - Сандра! Я не могу оставить тебя одну на этой опасной дороге! - Глупый, это же ненадолго. Я надеюсь, ты увидишь джип чуть дальше впереди. Но снова бросить Лебедя вот так, одного на этой пустой полоске земли, я просто не в состоянии. Мы с ним такое пережили этой ночью, когда переправлялись с острова! Я-то сидела у него на спине, подобрав ноги, а он, бедный, шел прямо сквозь эту тухлую воду, в которой совсем рядом с нами все время кто-то плескал и шлепал по воде. Если я его после этого брошу, ему будет тяжело, а мне стыдно. Лебедь может вообще утратить веру в человека. Пожалуйста, сделай, как я тебя прошу! - И что я, по-твоему, должен делать? - Ты встретишь человека из монастыря, возьмешь у него джип и вернешься ко мне. Мы отведем Лебедя поближе к жилью: даст Бог, он повстречает каких-нибудь добрых людей и будет счастлив. Устроим его, а после, уже без угрызений совести и без остановок, поедем прямо к бабушке. Пожалуйста, Леонардо, уступи мне, поезжай вперед! И Леонардо уступил. Он сел в мобиль и уехал, а мы с Лебедем пошли за ним по старой дороге. Бедный конь чувствовал себя виноватым, скоро он начал всячески показывать мне, что готов снова нести меня на спине. Но я жалела его и себя и верхом пока ехать не решалась. И напрасно. Все случилось неожиданно и скоро. Сначала я услышала рокот моторов и увидела, как один за другим пролетели над нашими головами в направлении острова пять красных вертолетов. Потом один из них резко развернулся в нашу сторону и завис над нами. Он снизился, и я снова, как вчера вечером, увидела сквозь его прозрачное брюхо широкие и узкоглазые лица экологистов-"китайцев". Лебедь погиб из-за меня. Когда вертолет остановился в воздухе прямо над нашими головами, Лебедь подогнул колени и заржал, явно приглашая меня на спину. Не сообразив, что попытка к бегству не только напрасна, но и опасна, я вскочила на коня верхом, вцепилась покрепче в гриву, и Лебедь помчался по дороге. Вертолет двинулся в том же направлении, опередил нас и снизился. Из его брюха выскочили четыре фигуры в красном. Лебедь, па скаку обойдя выбежавших навстречу "китайцев", помчался галопом по дороге. Нам даже удалось уйти за поворот и скрыться за скалой. Но потом рокот вертолета снопа нас настиг, и я увидела, как из его раскрытой дверцы несколько раз полыхнули короткие вспышки пламени. Лебедь коротко заржал, резко вскинул передними копытами и завалился набок. Я не успела выдернуть из-под него ногу и услышала короткий треск, будто я наступила на сухую ветку. Потом - резкая боль и провал в сознании.
    Глава 14
    Я очнулась, и первой мыслью было, что я в бреду: все вокруг меня плыло и качалось, сбоку свистел ветер, в ушах стоял грохот, а сама я лежала прямо на воздухе, и мимо меня проносились клочья облаков. Я попробовала пошевелиться, и резкая боль в левой ноге сразу же дала мне понять, что это, увы, не бред. Несмотря на боль, сознание прояснилось, и мне стало ясно, что я нахожусь в прозрачном брюхе вертолета: в двойном пластиковом дне было пустое пространство, в которое я и была заключена. Надо мной, в кабине вертолета, передвигались экологисты-"китайцы", и мне было страшно, когда их ноги в красных сапогах ступали по прозрачному полу кабины: казалось, они вот-вот на меня наступят.
    Сначала я лежала лицом вверх, но потом перевернулась на живот. Поглядев вниз, я увидела оливково-серую гладь воды, а на ней - наш остров: голые деревья парка были словно нарисованы китайской тушью на золотом шелке. Только луг между "башней" и церковью да темные пирамиды тисовых кустов по его краям оставались зелеными. Сверху эти пирамиды были похожи на монахинь в широких темно-зеленых мантиях, неспешно прогуливающихся по монастырским дорожкам. "Как это красиво!" - подумала я с тоской. А еще через несколько минут ни "зеленых монахинь", ни монастыря на острове, ни самого острова не стало. Мимо меня вниз полетели блестящие металлические стрелы; сквозь рокот моторов послышалось уханье взрывов, меня тряхнуло вместе с вертолетом, а когда я снова открыла глаза, я увидела под собой, внизу, огромный полыхающий костер, медленно уходивший под воду. Сделав круг, вертолет удалился от горящего острова и завис над Французской косой. Он поплыл прямо над тонкой прерывистой строчкой дороги. Я замерла. "Господи, сделай так, чтобы Леонардо был уже далеко и в безопасности!" - молилась я. Потом на темно-серой поверхности дороги показалось маленькое движущееся белое пятнышко. Вертолет пошел вниз и заскользил над дорогой. По ней, неуклюже хромая, мотая головой и качаясь на ходу, ковылял еще живой Лебедь. За ним по дороге тянулись черные пятна. "Кровь,- поняла я. - Хоть бы они пристрелили его!". Но вертолет развернулся и снова полетел в сторону острова. Вот подо мной сузилась коса, вот мелькнул столбик с указателем, но острова уже не было - только длинные маслянистые волны набегали на пустой берег косы. С монастырским островом экологисты покончили.
    А что же будет со мной? Пока было очень скверно. Нога болезненно пульсировала и горела огнем, а в голову и спину мне дул ледяной ветер: видимо в прозрачной камере были устроены отверстия для вентиляции. И почему я такая невезучая? Ведь всего какой-нибудь час назад все было так хорошо... Впрочем и сейчас не асе были плохо, ведь Леонардо экологисты все-таки не заметили! Значит, он успел отъехать достаточно далеко и сейчас, может быть, он уже и с дядей Лешей встретился. Леонардо вернется, увидит труп бедного Лебедя, а меня нигде не найдет... Он вернется к бабушке на моем джипе, но без меня. Об этом лучше было не думать... Зато монахиням ничего теперь не грозит, а значит, слава Богу за всё!
    Некоторое время мы летели над водой, а потом внизу показалось нагромождение серых скал, выступающих из воды. Мы снизились, и я увидела, что это небольшой островок почти целиком занятый темно-серой громадой замка, похожего на крепость. Вертолет опустился на каменные плиты широкого двора, где уже стояло несколько таких же красных машин. "Китайцы" прогрохотали сапогами надо мной и выпрыгнули на землю. Я села в своей прозрачной камере, висевшей довольно высоко над вымощенным камнем двором, и огляделась. Судя по всему, это был хорошо укрепленный средневековый замок, превращенный теперь в гнездо экологистов: по двору, мелко семеня ногами, во все стороны сновали низкорослые "китайцы". Двое неподвижно стояли прямо надо мной. Теперь я смогла разглядеть их поближе и поняла, что никакие это не китайцы, а просто низкорослые люди в желтых масках, совершенно одинаковых и неприятных на вид, - узкие щели для глаз, прорезь там, где под маской должен находиться рот, и бугорок с двумя отверстиями на месте носа.
    Потом во дворе появился высокий человек в черном костюме, показавшийся великаном среди красных фигурок -китайцев" - они ему были чуть выше пояса. У него было обыкновенное человеческое лицо, без маски, мясистое, с рыжими усами и довольно злобное. Он что-то приказал страшным человечкам, взмахнув рукой в мою сторону; один из них забрался по лесенке в кабину, что-то там сделал - и пол подо мной ушел в сторону, а я вывалилась с высоты прямо на камни двора. Я только успела взвыть от боли, теряя сознание.
    Я очнулась, почувствовав, как прохладная вода наполнила мой пересохший рот. Глотнув несколько раз, я открыла глаза. Я неудобно лежала на холодном каменном полу, а надо мной склонился тот самый старик с собакой, которому я когда-то, в какой-то очень далекой прошлой жизни, покупала в придорожном ресторане хлеб, колбасу и вино. Собаки рядом с ним не было, но запах был тот же самый - асовский. Я его сразу узнала. Я хотела поздороваться, но язык мне не повиновался. Дав мне еще напиться из пластиковой кружки, старик отошел и сел неподалеку на каменный пол. Нет, это был другой ас, не тот, которого я встретила в Баварском Лесу, просто очень на пего похожий.
    Я огляделась. Я находилась в огромном полутемном помещении с низкими каменными сводами, опирающимися на толстые столбы. Оно едва освещалось серым светом, падавшим из узких окон-щелей в стене. Повсюду на грязном каменном полулежали и сидели люди, и все это были асы: ни на одном из них не было зеленого костюма планетянина - только жалкие разноцветные отрепья. Здесь были мужчины и женщины разного возраста. Некоторые негромко переговаривались, но в общем было довольно тихо для такого сборища; мне показалось, что в камере было не меньше двух десятков узников.
    Я с трудом села, приподняла подол подрясника и взглянула на свою ногу. Вид был жуткий, она побагровела и раздулась, как бревно. А тот же старик снова подошел ко мне, присел на корточки и тоже стал смотреть.
    - - Врача бы ей вызвать! - сказал он поднимаясь.
    Сидевший неподалеку человек с желчным лицом, облаченный в потрепанную черную военную форму без знаков отличия, мрачно сказал:
    - Врач здесь бывает только одного вида - клон с автоматом. Веером от пуза - и все болезни как рукой снимет!
    Видно, здесь любили пошутить. Он встал, подошел ко мне, наклонился и стал с острым любопытством разглядывать мою раздувшуюся ногу.
    - Да ей и пуля не нужна, вы что, не видите? У нес же гангрена! День-другой и сама уйдет на свободу, - сказал он выпрямляясь.
    - Да ладно вам! Хватит пугать монашку, - осадила его высокая тощая старуха в дырявом платке. -Эй, вы там! Скажите Айно, пусть подойдет сюда, здесь больная, ей нужна помощь.
    В дальнем углу послышались какие-то переговоры, а потом оттуда поднялась и двинулась к нам высокая фигура в белом, женская, как мне показалось издали. Когда же она приблизилась к нам широким шагом, я увидела загорелые руки с крутыми бицепсами и поняла, что это юноша.
    - Что здесь случилось, сестры и братья? - спросил он.
    - Айно, взгляни, пожалуйста, на эту монашку, - сказала тощая старуха, -у нее с ногой что-то скверное. Раздуло, будто змея ужалила.
    Айно склонился надо мной и стал пристально глядеть мне в глаза.
    - Да нога, нога у нее не в порядке! - крикнул старик поивший меня водой.
    - Не мешай, Клаус! - одернула его старуха. - Айно знает что делает, не учи вора, в каком кармане кошелек искать.
    Вся камера затихла и с интересом наблюдала за нами. Айно выпрямился и сказал глубоким звучным голосом:
    - Нога сломана. Два часа назад на мою сестру упал белый лебедь. Очень большой лебедь, тяжелый, как лошадь. Но сломана лишь одна из двух костей-сестер, на второй кости только трещина. Дайте мне палки и длинный кусок ткани.
    - У нашего Айно даже кости - сестры, - почтительно заметил Клаус.
    - Это две кости, которые живут рядом в ноге каждого человека, поэтому я зову их сестрами, - сказал Айно и протянул руку к другому старику стоявшему рядом, опираясь на палку: - Дай мне свою палку, брат Поль.
    - С чего это я свою палку буду отдавать?! - заворчал старик, протягивая ему палку. - А ходить без нее как?
    - Тебе не надо так много ходить, брат Поль. Ты посидишь и подумаешь о жизни, пока у нашей сестры срастается кость в ноге.
    Айно взмахнул протянутой рукой, и старик послушно и сердито отдал ему свою палку.
    - Не сломай только, - буркнул он.
    - Обязательно сломаю, ведь мне нужны две палки. Можно?
    - Можно, если нужно... А что ты дашь за это бедному старому Полю? Может, все-таки скажешь, есть в этом замке клад или нет?
    - Когда ты научишься просто отдавать, бедный старый брат Поль? Ладно, ты получишь свою награду, и она будет дороже клада, все равно скоро золото потеряет свою магическую цену. Вот тебе награда, брат Поль, ты сможешь отныне ходить совсем без палки.
    - А чем обороняться?
    - Обороняйся любовью и молитвой.
    - И помолчи, Поль! Ты мешаешь Айно лечить монашку, - прикрикнула на него старая Дина. Поль умолк, но из круга любопытных не вышел.
    - Она не монахиня, сестра Дина, - сказал Айно. - Ты можешь назвать нам свое имя, сестра?
    - Не могу.
    Вокруг ахнули. Похоже, здешние асы привыкли во всем подчиняться этому странному Айно, и мой отказ назвать снос имя удивил их. Айно еще раз заглянул в мои глаза.
    - Да. Не можешь. И не забывай об этом, сестра! А мы пока будем звать тебя Пророчицей.
    - Так она не монахиня, а пророчица? Такая же как ты, Айно? - спросила Дина.
    - Эй, Пророчица, ну-ка прореки, нам дадут сегодня поесть? - спросил мрачный остряк в черном.
    - А лучше скажи нам, где тут спрятано золото тамплиеров, - хитро прищурившись, попросил брат Поль.
    - Помолчи, кладоискатель хренов! - бросил в его сторону черный.
    - Не обижай его, брат Рамирес, брат Поль достаточно наказан за свои пустые мечты о золотом кладе. А эта сестра не в том смысле пророчица, как вы это понимаете, - сказал Айно, - и не надо ее мучить пустыми вопросами. Отойдите все - нам с сестрой нужны свет и воздух.
    Асы отошли и встали поодаль. Сразу стало светло и откуда-то повеяло свежим ветерком.
    - Сейчас я займусь твоей ногой, сестра, но тебе лучше на это время уснуть. Ты ведь давно хочешь спать, правда? А нога у тебя уже перестала болеть. Ты устала, Пророчица, у тебя был такой долгий путь, ты очень устала, спи... спи, сестра моя...
    Я блаженно вытянула переставшую болеть ногу и уснула.
    Когда я проснулась, нога не болела. Айно соорудил для нее фиксатор из двух палок и тряпок, кажется, не особенно чистых, но сейчас мне было все равно - главное, что нога меня совсем не беспокоила. Я хотела поблагодарить чудесного лекаря и оглядела камеру, но нигде его не увидела. Неподалеку у стены дремала старая Дина.
    - Дина! - позвала я. - А где Айно?
    - Ушел куда-то. Но он еще к нам вернется.
    - Разве отсюда можно свободно выходить?
    - Нет, конечно. Это же тюрьма. Пророчица! Только один Айно приходит и уходит когда захочет.
    Дина встала и подошла ко мне.
    - Что ты хочешь сначала, сестра, есть или пить?
    - Пить.
    - Сейчас принесу.
    Она отошла к своему месту у стены, а потом вернулась ко мне, неся в руке пластиковую бутылку с водой. Бутылка была грязная, с серыми клочьями остатков бумажной наклейки, но я почти выхватила ее у Дины из рук, жадно припала к ней и выпила полбутылки не отрываясь.
    - Ф-фу! Спасибо вам, Дина! А у вас и вправду есть для меня какая-нибудь еда?
    - Вот твоя часть от общей кормежки, - Дина протянула мне завязанную узлом тряпицу. Я развязала ее и увидела две серые лепешки.
    - Они на первый взгляд неаппетитные, но есть их можно. Такими лепешками кормят клонов. Ешь!
    - А из чего их делают, вы случайно не знаете? - я с сомнением вертела в руках лепешку - запах какой-то странный...
    - Это смешанные и спрессованные остатки обычных продуктов, какие идут во всеобщее распределение, - своего рода пищевой утиль. У них любопытный вкус, каждый рая это что-то новое и неожиданное; иногда лепешки прессуют из макарон с постным маслом и чечевицей, иногда это смесь риса, фруктового энергена и рыбы. Однажды мне попались лепешки из картошки и мяса- это было объедение! Правда порой смесь получается такая, что лепешку и руки брать не хочется, не то что в рот, например, если один из ингредиентов давно протух... Да нет, нет! На этот раз все в порядке! И учти, что отравиться клонными лепешками невозможно: они обработаны термически и напичканы антибиотиками, ведь у клонов очень хрупкий организм и почти отсутствует иммунная система.
    - Клоны - это животные на фермах? Здесь неподалеку есть фермерские хозяйства?
    - Почему животные? Тебя сюда кто доставил?
    - Какие-то злобные маленькие люди в желтых масках.
    - Вот это и есть клоны. И они не в масках - это их лица.
    - Боже мой! - лепешка выпала из моих рук.- Я думала, клонируют только растения и животных!
    - Ну, в новостях клонов, конечно, не показывают и даже не говорят о них - эта тема табулирована. Надо попасть па Остров смерти, чтобы увидеть этих несчастных.
    - Остров смерти? А это что такое?
    - А ты где находишься? Это Остров смерти "Жизор". Неподалеку отсюда - Остров смерти "Париж". А ты откуда сюда попала, невежественная моя Пророчица?
    - Пожалуй, можно сказать, что с Острова жизни.
    - В самом деле? Есть и такие?
    - Есть. Вернее, был.
    - По-моему, ты немножко стала заговариваться, сестра Пророчица. Айно велел тебе побольше спать.
    Дина сняла с себя серый платок грубой вязки и расстелила его рядом со мной.
    - Перебирайся на платок, так тебе теплее будет. И постарайся уснуть.
    - Вам будет холодно без платка!
    - Ерунда! Я его ношу уже больше по привычке. Я умею регулировать температуру своего тела, так что внешняя температура для меня не имеет особого значения. Спи, сестра, набирайся сил. Мы успеем с тобой наговориться, до селекции еще есть время.
    - Что такое селекция?
    - Потом, потом! Сейчас надо спать.
    Она отошла, а я попыталась уснуть. Но куда там! Я была переполнена мыслями, вопросами, тревогами. Я просто не знала, о чем думать во-первых, о чем - во-вторых. Поэтому я достала из кармана книгу святого Феофана Затворника и попыталась читать. В камере было темно, и я едва различила буквы. Вдруг на страницы моей книги упал желтый спет. Я подняла голову. Надо мной стоял старый Моль с горящей свечой и одной руке и пустой бутылкой в другой.
    - Айно велел отнести тебе свечу, а то ты глаза испортишь.
    Он поставил бутылку рядом со мной и воткнул в ее горлышко свечу. Потом он вытащил из кармана еще две целые свечи и положил их рядом.
    - Это про запас. А вот спички. Ну читай, не буду тебе мешать, сестра, - и отошел.
    "Слава Богу, оказывается, и здесь можно жить..." - подумала я благодарно и продолжала чтение.
    Я понемногу осваивалась в камере. Общалась я в основном с Диной и замучила ее своими вопросами. Но, кажется, ее это не раздражало.
    - Расскажите. Дина, почему эта тюрьма и другие такие же называются Островами смерти?
    - Да потому, что после селекции оставшихся узников, которых нет смысла использовать на каторжных работах, просто бросают на островах до следующей облавы. Облавы экологисты проводят два раза в году - весной и осенью, и по экологическому плану заключенные должны сами собой вымереть до следующего сезона. Раньше так и бывало: перед началом очередной облавы на Остров смерти прилетали клопы, убирали останки, проводили санацию, добивая тех, кто сумел выжить, и остров был готов к принятию новой партии арестованных. Потом все изменилось.
    - И что же теперь происходит с оставленными на островах узниками?
    - Теперь опытные асы уже знают, что если ты попал на Остров смерти, то постарайся на нем задержаться, потому что после экологистов с узниками остаются Айно него ученики. Вот и сейчас: селекции еще не было, а наш Айно уже здесь.
    - Кто он такой, Дина?
    - Кто такой Айно? А этого никто не знает. Он появляется то тут, то там, никого не боится и всех уважает, в крайнем случае жалеет-даже экологистов и клонов. Больных лечит, голодных кормит, всех утешает и учит, что все люди - братья и сестры. Айно утверждает, что пришли последние времена, и потому все мы должны любить Бога и друг друга из последних наших человеческих сил. Про него говорят разное: инопланетянин, колдун, экстрасенс, пророк или святой, но, в сущности, никто о нем не знает правды. Мы, его ученики, даже и не допытываемся, кто он такой, мы просто делаем то, что он велит, и все у нас получается как надо. Теперь не только все узники выживают на островах, но они успевают покинуть их до возвращения клонов. И уходят они отсюда на волю совсем другими людьми.
    - А как проходит селекция?
    - Очень просто. Молодых, здоровых и сильных, независимо от инкриминируемых преступлений, отправляют на каторгу: кого в рудники, кого па пищевые заводы, кого на стройки. Остальных бросают тут. Тебя, я думаю, оставят с нами, со стариками и калеками, из-за твоей ноги, но ты на всякий случай делай вид, что совсем не можешь ходить. Я тоже немощной прикинусь, не в первый раз. Здесь ты не пропадешь, сестра!
    - Экологисты покинут остров и оставят людей в закрытых камерах? - спросила я, с ужасом представив себе людоедство и трупоедство - неизбежные в таких условиях.
    - Да нет, камеры они оставляют открытыми. Это их сейчас закрывают, пока еще не прошел селекционный отбор.
    - Ну так что же будет с теми, кто останется?
    - Я на этом острове четвертый раз. Первый раз было жутковато: верховодили в камерах старые бандиты и профессиональные убийцы, вышедшие в тираж по старости или болезни. Начались террор и людоедство. Пока мм, нормальное большинство, сообразили что к чему и организовались, половину из нас уже съели. Потом мы объединились, нас было гораздо больше и не такими уж мы оказались слабыми и беспомощными. Всех бандитов мы заперли в одну камеру, так было безопасней для остальных, но приходилось заботиться об их пропитании. Мы ловили рыбу в море и варили ее без соли.
    - Разве можно есть рыбу из Европейского моря?
    - Можно. Человек - тварь всеядная, и с голоду он может съесть и усвоить все что угодно- Мы варили рыбу с теми травами, какие могли найти на острове, в основном рвали полынь и ромашку, чтобы отбить запах.
    - А топливо где вы брали.
    - Какая ты, оказывается, практичная, сестра! Разумный вопрос. Топливо нам тоже приносила вода: редко целые деревья, чаще сучья, обломки досок, мертвые водоросли и больше всего горючего пластика - бутылок, пакетов, пенопласта. Нужно было только вовремя собирать его и как следует просушивать. Работы у нас было очень много, но это и хорошо -люди имеют особенность дуреть, если у них нет дела в руках и мыслей в голове.
    - И чем же закончилось ваше первое пребывание на острове?
    - Мы дождались зимы. Море замерзло, и мы все по льду перешли на Французскую косу, и все разошлись кто куда.
    - А в следующий раз, когда вы снова попали в облаву, вы уже сразу же установили свой порядок, да? Я угадала?
    - Нет, не угадала. Когда я попала в облаву второй раз, с нами уже был Айно. Он успевает побывать на каждом из Островов смерти перед отлетом апологистов. Он как-то устраивает, что бандиты и убийцы сами просятся на каторгу, а на островах остаются только мирные асы. И вот когда мы остаемся одни, начинаются занятия в школах Айно.
    - Что это за школы?
    - Это "школы веры и жизни". Мы учим людей скрываться от преследования властей, выживать в трудных условиях, а главное, объясняем что именно происходит в мире, в котором мы все живём. Мы готовим людей к тому, чтобы они могли жить не поодиночке, а в общинах. Но главное, мы открываем им основы христианской веры, свидетельствуем о Христе. Это школа первой ступени, но есть и другие.
    - Вы, конечно, не учитесь, а учите других в этой школе?
    - Ты угадала. Между прочим, Айно сказал, что если бы тебе удалось остаться на острове, ты могла бы вести уроки катехизации.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»