«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 53%

    На вокзале Сына Вождя и Гаврилова встретила молчаливая группа военных. Их усадили в черный автомобиль, еще один такой же автомобиль шел впереди, а другой - позади. Они быстро ехали по дороге, идущей вдоль берега моря. Кончился нарядный приморский город, и пошли отдельные белые здания в пышной зелени садов с одной стороны шоссе и длинные белые полосы пляжей, заполненных людьми - с другой, и наконец они прибыли на место. Совсем недалеко от моря, отделенный от него только темно-серой асфальтовой полосой шоссе и железнодорожной насыпью, за высокой кирпичной стеной располагался санаторий "для ответственных работников страны", как сказал ему товарищ Гаврилов. Раскрылись железные ворота в кирпичной стене, и машина въехала на территорию санатория.
    Сразу за воротами стояла небольшая кирпичная будка. Оставив Сына Вождя стоять на дорожке, Гаврилов вошел в будку и, как можно было понять по его голосу, хорошо слышному через открытое окно, стал звонить в Москву и докладывать кому-то об их благополучном прибытии на место.
    Сын Вождя между тем стоял возле своего чемодана и оглядывался в восторженном изумлении. Несколько белых корпусов санатория прятались в глубине роскошного парка, а вблизи он видел ухоженную зелень газонов и множество чудесных южных цветов, названий которых он не помнил, может быть, и не знал никогда. Над деревьями парка тут и там высились верхушки высоких пальм, размахивающих на ветру длинными и гибкими темно-зелеными ветвями, похожими на гигантские перья.
    Откуда-то сверху на него наплывал пряный, чуть отдающий лимоном запах; он поднял голову и увидел большое темнолиственное дерево, на ветвях которого покачивались неправдоподобно большие белые цветы. Магнолия, неожиданно вспомнил он. Он уже видел эти сказочные деревья в полузабытой прошлой жизни. Он вдруг вспомнил нарядных людей, белые платья и кружевные зонтики дам, целые горы цветов на улицах, ослепительно белые, до ломоты в глазах, жестко накрахмаленные скатерти и салфетки на столиках, просторно расставленных на веранде ресторана. Он вспомнил даже вкус холодного лимонада из высокого запотевшего бокала. "Пей маленькими глотками, не то простудишь горло", - говорила ему мама. "Ницца" - так называлась та удивительная жизнь.
    - Любуетесь? Есть, есть на что полюбоваться... Берите чемодан и пойдемте разыскивать наше пристанище!
    Он вздрогнул, услышав голос Гаврилова, послушно наклонился и поднял довольно тяжелый чемодан со своими вещами, которых сам пока еще не видел - его чемодан укладывали для него другие люди, и пошел за Гавриловым по усыпанной мелкими камешками дорожке. Они прошли мимо цветников, мимо пруда со старыми ивами на берегу и каменной беседкой на островке, мимо прелестной прозрачной рощицы бамбука. "Пристанище" оказалось отдельным маленьким домиком, наполовину укрытым за высокими кустами роз. В домике была гостиная, ванная комната с туалетом и большим окном и две спальни: одну Гаврилов занял сам, вторую предложил Сыну Вождя. Он сказал, что в домике других постояльцев кроме них не будет.
    Сын Вождя прошел в свою спальню. Он поставил чемодан возле платяного шкафа, присел на аккуратно застеленную кровать и чуточку покачался, обнаружив упругость пружинного матраца. Потом положил чемодан на письменный стол, стоявший у окна, раскрыл его и, смущенно радуясь каждой вещи, начал раскладывать все по местам. Белье, халат, несколько рубашек, спортивный костюм и белый костюм из сурового полотна, легкие туфли с дырочками - сандалеты. Он любовно оглаживал каждую вещь и раскладывал, развешивал, перекладывал и перевешивал, и получал от всего этого огромное удовольствие. Все-таки очень он был тогда молод.
    Разобрав и разложив вещи, они с Гавриловым по очереди приняли ванну и отправились обедать в один из больших корпусов. И какой же обед им подавали! Впрочем, теперь уже и не вспомнить, какой именно обед был им подан в первый день по приезде - в санатории прекрасно кормили во все дни их в нем пребывания. Да и не важно это в конце-то концов, не в этом дело, хотя именно в столовой все и началось.
    Очень умен и осторожен был товарищ Гаврилов. Он водил Сына Вождя в общую столовую, чтобы тот не чувствовал себя подконвойным арестантом, но умел как-то так подгадать время, что когда они входили в общий зал, там уже почти все столики были пусты, и потому ни у кого не могло сложиться впечатления, что они намеренно избегают соседей. Благодаря стараниям Гаврилова Сын Вождя оставался в изоляции, но не был обижен.
    Еду им подавала почти всегда одна и та же девушка, совсем юная, лет шестнадцати на вид. У нее была загорелая кожа, стриженые короткие русые волосы, детские, еще не совсем сформировавшиеся черты лица и серые глаза. Сыну Вождя она очень нравилась, но он терялся, когда она, улыбаясь, подходила с подносом к их столику, выставляла кушанья и желала приятного аппетита.
    - Аппетитная комсомолочка, - заметил как-то Гаврилов, оглядывая сзади уносившую поднос официантку..
    Сын Вождя ничего не ответил, но почувствовал, что краснеет от гнева: что-то в голосе Гаврилова ему очень не понравилось.
    Однажды Сын Вождя услышал, как девушку окликнул кто-то из других официанток: "Марина!". Так он узнал ее имя. Марина была первой женщиной, которую он видел так близко и так часто после долгих лет пребывания среди мужчин: не считая, конечно, тюремных надзирательниц и курсанток милицейской школы, - но, помилуйте, разве это были женщины! Раза три или четыре он видел Марину идущей по дорожкам парка. Ему, конечно, очень хотелось с ней познакомиться, но не настолько же он одичал в неволе, чтобы просто так подойти к незнакомой девушке и ни с того ни с сего представиться!
    Как-то он увидел Марину на пляже. Это было вечером. Сын Вождя понемногу учился плавать, но очень стеснялся и своего неуменья, и нездоровой своей худобы, поэтому они с Гавриловым ходили купаться рано утром или уже к вечеру, когда пляж пустел. Гаврилов сам учил его плавать и даже поддерживал на воде. Именно в один из таких вечеров, барахтаясь в воде неподалеку от Гаврилова, Сын Вождя увидел, как по пляжу, помахивая на ходу полотенцем, неспешно идет Марина. У него захватило дух и он чуть не захлебнулся соленой водой, увидев ее.
    Марина шла, наклонив голову и не глядя по сторонам, но Сын Вождя почему-то заволновался, застыдился и зашел в воду поглубже. Он даже присел в воде, ужасно стесняясь своего тощего бледного тела, но не отводил глаз от девушки, медленно и задумчиво идущей по самой кромке суши. На девушке, конечно, был купальник, но для него она была как бы обнажена. Она ступала на влажный песок, оставляя на нем узкие глубокие следы, а море плело и бросало ей под ноги тонкое кружево из песка и пены. Ее тело в светло-сером купальнике было все облито медно-красным светом заходящего солнца, и она показалась Сыну Вождя ожившей медной статуэткой: такая фигурка стояла у отца на письменном столе и держала абажур настольной лампы.
    Ночью он почти не спал. Он без конца просматривал одну и ту же сцену: Марина появляется в поле его зрения слева и медленно идет направо, чуть привставая на носки при каждом шаге. Полотенце покачивается в ее руке, голова опущена, как будто она внимательно считает собственные шаги, а русая скобочка волос прикрывает верхнюю часть лица, оставляя на виду только кончик носа и немного тяжеловатый круглый подбородок. Потом видение уходит далеко вправо и исчезает. Но он переводит закрытые глаза влево, и Марина снова появляется и снова плавно, чуть приподнимаясь при каждом шаге, движется вправо, чтобы дойти до какой-то черты и растаять за ней. И снова, и снова... Он заснул только под утро, чтобы и во сне увидеть то же самое - Марину, задумчиво идущую вдоль кромки набегающих маленьких волн.
    На другой день в столовой он боялся поднять на нее глаза, боялся даже поглядеть искоса ей в спину, когда она отходила от их столика. Он и есть почти не мог, только пил без конца минеральную воду.
    Днем он ходил на пляж с Гавриловым, но не купался, только загорал.
    - Как вы себя чувствуете?- встревожился за ужином Гаврилов. - Вы почти ничего не едите. Не заболели?
    - Нет, я не заболел.
    - Купаться пойдете?
    - Можно я приду на пляж попозже, когда стемнеет?
    - Хорошо, приходите позже, а я пока отправлюсь один. Я буду на нашем обычном месте.
    Гаврилов ушел на пляж, а он один отправился в парк. Он нашел в цветнике укромную скамейку, среди каких-то огромных кустов с пряно пахнущими розовыми цветами, сел на нее и впервые за этот день попытался собрать свои мысли и чувства и привести их в какое-то подобие порядка.
    Из дальнего угла парка, где были летняя эстрада и танцевальная площадка, доносилась музыка. В детстве его, конечно, обучали игре на фортепьяно и водили на музыкальные концерты, а мама сама прекрасно играла на рояле и пела, но то была совсем другая музыка. Даже приглушенные расстоянием и смягченные шелестящим в листве ветерком звуки, доносившиеся с танцевальной площадки, казались ему грубо страстными, нагловатыми. С другой стороны цветника слышались бодрые молодые голоса и звонкие удары ладоней по мячу - там играли в волейбол.
    Он ни о чем не думал, а только повторял про себя: "Марина... Марина... Марина...". Ему очень хотелось произнести это имя вслух, попробовать его на вкус, и он негромко, по слогам, произнес:
    - Ма... ри... на...
    И в ту же самую секунду, как только он произнес ее имя, на повороте садовой дорожки появилась Марина. Она шла, не видя его, задумавшись о чем-то, а под мышкой у нее был волейбольный мяч - похоже, она шла к волейбольной площадке. Ему вдруг показалось, что он слишком громко произнес ее имя, и она вышла на его зов из таинственной своей жизни. Он надеялся, что Марина не обратит на него внимания и пройдет мимо, и только боялся, чтобы она не услышала, как громко стучит его сердце. И она, словно и вправду что-то услышав, вдруг остановилась и тревожно, как ему показалось, огляделась. На ней были короткие, не доходившие до колен черные шаровары и белая с синим футболка с черным шнурком у ворота, а на ногах - белые носки и синие резиновые тапочки. Почувствовав его взгляд, она обернулась в его сторону, улыбнулась и... подошла к нему.
    - Товарищ, можно мне присесть с вами рядом? - спросила она.
    Сын Вождя кивнул - он еще не мог говорить.
    - Я вас никогда не вижу на волейбольной площадке. Вы что, в волейбол совсем не играете?
    - Да... То есть, нет, не играю... Когда-то играл.
    Марина помолчала, подкидывая свой мяч, а потом вдруг спросила:
    - Скажите, а почему вы всегда один или с этим страшным человеком?
    - Страшным?.. - растерянно переспросил Сын Вождя.
    - Ну, вообще-то он не страшный, но у нас его все почему-то боятся.
    - Нет, он не страшный, он серьезный, - проговорил, чуть запинаясь, Сын Вождя. - Это у него работа такая ответственная.
    - А как вас зовут, товарищ? - спросила Марина, и опять Сын Вождя растерялся.
    - Вы забыли, как вас зовут, бедный? - насмешливо и ласково пропела она.
    - Нет, я не забыл. Меня зовут Георгий.
    - Очень красивое имя, - одобрила она. - А я - Марина.
    - Я знаю, - ответил Сын Вождя и смутился. - Ну, вот мы и познакомились, - весело сказала Марина. - А теперь пойдемте играть в волейбол!
    - Нет, я не могу... - испугался Сын Вождя.
    - Стесняетесь явиться на площадку с девушкой из столовой? А там много наших гостей играет, это не запрещается санаторными правилами, хотя они вообще-то очень строгие.
    - Почему я должен стесняться? Я бы почел за честь...
    - Ну, не знаю... Здесь, в санатории, только важные люди отдыхают, лучшие люди страны. Но многие из них с нашими девушками из обслуги танцуют и в волейбол играют. Это местным запрещено знакомиться с нашими гостями. - А вы местная? - Нет, я из Крыма, а сюда меня направили по комсомольской путевке, на один сезон. Но если повезет, меня возьмут на постоянную работу, и тогда мне не надо будет домой возвращаться.
    - А вы хотели бы остаться здесь?
    - Конечно.
    - Разве в Крыму плохо?
    - Почему? Совсем не плохо. Но здесь хорошо платят, а у нас семья большая. У мамы нас пятеро, и я старшая, а отца нет - он в гражданскую погиб. Он был красный командир! - с гордостью сказала Марина.
    Он не знал, что на это ответить.
    Оба помолчали немного, а потом Марина предложила:
    - Пойдемте погуляем!
    - Как это - погуляем?
    - Да очень просто: пройдемся по парку и вернемся сюда.
    - Вот так, вдвоем - вы и я?
    - Ну да. Ага, вы все-таки стесняетесь пройтись с девушкой из столовой!
    - Нет-нет, что вы! Я просто никогда не гулял с девушками, если быть откровенным... - Так у вас, наверно, и не было знакомых девушек! Я угадала? - Угадали.
    - Если не хотите гулять по парку, можно пойти на танцплощадку. Вы умеете танцевать?
    - Не умею.
    - Интересный вы человек. Ну, а плавать-то вы умеете?
    - Я учусь плавать. - Тогда пойдемте на пляж.
    Сын Вождя представил себе, как они с Мариной спускаются по тропинке на берег моря, а там - Гаврилов! Это показалось ему настолько нелепым, что он испуганно замотал головой.
    - Нет, нет, что вы!
    - Да почему же? - удивилась Марина.
    - Сейчас уже поздно, и я должен идти. Простите меня!
    Он вскочил на ноги, поклонился Марине и ужасно покраснел.
    Марина сначала поглядела на него удивленно, а потом тоже смутилась и вдруг спросила:
    - Я вас чем-то обидела?
    - Нет, вы не обидели меня. Вы меня ничуть не обидели, Марина! Просто я - человек со странностями. Вы уж не удивляйтесь, пожалуйста, моему нелепому поведению: я вас предупредил, что не умею разговаривать с девушками.
    - Какой же вы чудной... Ну, в таком случае, до послезавтра!
    - Почему - до послезавтра? - А потому, странный человек, что завтра у меня выходной, и уж где-где, а в столовой меня никто не увидит! В свой выходной я даже поесть туда не захожу. Она протянула ему руку, и он схватил ее, будто желая удержать Марину. И опять растерялся. Он не знал, что делать и просто стоял и держал Марину за руку.
    - Ну, что же вы? Отпустите теперь мою руку и скажите: "Спокойной ночи, Марина".
    - Спокойной ночи, Марина. Очень рад был с вами познакомиться.
    - Вот это уже лучше! Взаимно! - засмеялась она.
    Он вздохнул раз, другой, потом набрал побольше воздуха и выпалил:
    - Марина! Давайте пойдем завтра к морю, но только рано-рано утром, когда все в санатории еще спят.
    - Чудненько! Я тоже люблю купаться по утрам, когда вода еще прохладная, а не барахтаться днем как в парном молоке. Давайте встретимся прямо на пляже, напротив санатория. Вы умеете рано вставать?
    - Конечно. Я буду во столько, во сколько вы прикажете.
    - Да зачем же я стану вам приказывать? Вы просто приходите часов в шесть утра. Договорились?
    - Договорились.
    - Пока! - сказала Марина, снова тихонько засмеялась и пошла от него по аллее. Он стоял и смотрел ей вслед. Потом тихо прошептал: "Марина...". Она обернулась и помахала ему рукой, прежде чем скрыться за поворотом дорожки.
    Он сел на скамью и обхватил голову руками. Что же это такое с ним случилось сейчас? Что это за новая жизнь начинается у него - уже началась? Ему было радостно, тревожно и почему-то тоскливо одновременно.
    На пляж он заявился в половине пятого. Больше он уже не мог лежать в постели без сна и нетерпеливо ждать рассвета.
    - Купаться? - равнодушно спросил его охранник у ворот. Он кивнул, боясь, как бы тот его не задержал, ведь он впервые шел на пляж один, без Гаврилова. Но охранник просто отворил, а потом захлопнул за ним дверь в железных воротах.
    Он спустился по тропинке на серый еще песок, высмотрел большой камень, уселся на него и стал смотреть, как восходит солнце.
    Он услышал, как где-то вдалеке забубнил неразборчиво радиорепродуктор, и понял, что уже шесть. Тогда он повернулся лицом к воротам санатория и стал ждать.
    Между ним и воротами лежала полоса пляжа, потом шла невысокая насыпь железной дороги, дальше темнела влажная с ночи лента приморского шоссе, и уже дальше, почти скрытая кустами и деревьями, шла стена санатория с зелеными железными воротами в ней. По железной дороги прошло несколько пригородных поездов и один очень длинный товарный, по шоссе пробегали легковые и грузовые машины, но он не пропустил появления Марины. Вот распахнулась внутрь зеленая дверь, и он увидел сначала темную таинственную глубину парка за нею, а потом на этом фоне показалась фигурка Марины в чем-то голубом. Голова ее с гладко причесанными волосами была повернута влево - она, видимо, что-то говорила охраннику. Потом Марина повернулась лицом к морю - и к нему - и быстро-быстро перебежала через дорогу. Теперь она спускалась по тропинке к берегу, и шла медленно, чуть-чуть покачивая белым полотенцем в опущенной руке. Время, пока она шла к нему, растянулось: он успел всю ее охватить взглядом и сердцем, да так, что потом уже никогда не забывал ни единого ее движения, ни единой черточки ее лица. Он чувствовал почему-то, что имеет право так на нее смотреть, что она разрешает ему этот пристальный и восхищенный взгляд, и нет в этом его взгляде ровно ничего предосудительного.
    - Доброе утречко. Давно меня ждете?
    - Доброе утро. Нет, я не очень давно пришел.
    - Уже купались?
    - Нет. Я вас ждал.
    - Вот и хорошо. Теперь поплывем вместе в самую дальнюю синюю даль, где плавают дельфины!
    Она взялась за края сарафана, он понял и отвернулся. Краем глаза он увидел, что рядом с ним на песок упал голубой сарафан, а когда поднял голову, увидел Марину уже в купальнике - том самом, в котором он впервые увидел ее на пляже, сереньком, очень открытом, снизу не доходившем до середины бедер и почти без рукавов. Она была еще прекрасней, чем вчера, потому что стояла совсем близко, так близко, что, казалось ему, он чувствовал тепло, исходившее от ее открытого смуглого тела. Он смотрел на нее с хорошо знакомым чувством, но не понимал что это за чувство, а потом вдруг вспомнил - березки на Соловках!
    Вот так же Сын Вождя смотрел на первые зеленые деревья на Соловках после многомесячного пребывания в Петроградской тюрьме и долгого изнурительного этапа в пароходном трюме. То были березы. Ему тогда захотелось погладить каждое дерево по гладкой шелковой коре, сказать каждой березке что-нибудь доброе... Он потряс головой, чтобы отогнать всплывшее воспоминание, показавшееся ему почему-то нескромным, и тоже начал раздеваться.
    Они плавали в еще холодной утренней воде. Марина обгоняла его, уплывала далеко вперед, потом возвращалась к нему. Он первым повернул к берегу, потому что устал и задохнулся. Марина, сделав в море большой круг, вышла на другом конце пляжа, а потом долго шла к нему по плотному мокрому песку, и он видел, как легкие волны постепенно смывают за ней двойную строчку маленьких следов.
    - Как вы хорошо плаваете, - тихо сказал он. - Я вам завидую.
    - Нечему завидовать, - улыбнулась Марина, - я ведь росла у моря.
    Марина лежала чуть впереди его и пересыпала в руках песок, выбирая из него разноцветные камешки, а он глядел, как высыхают на ее гладких ногах последние капли воды.
    - А нырять с открытыми глазами вы умеете? - вдруг спросила она.
    - С открытыми глазами? А разве это можно - в соленой воде?
    - Можно. Только не очень долго, а то глаза покраснеют. Хотите, научу вас играть в "белый камень"?
    - Хочу. А что это за игра?
    - Я в эту игру играю с детства. Сначала надо найти подходящий белый камень. Вот такой годится, - она показала ему на ладони плоский белый голыш. - Теперь смотрите!
    Она вскочила на ноги, широко размахнулась, закинула камень в море и сразу же побежала в воду - туда, где с коротким всплеском камень скрылся в воде. Она вбежала в море по пояс, нырнула, проплыла под водой небольшое расстояние и вынырнула, издали показав ему белый голыш в поднятой руке:
    - Вот он! Видите? Идите сюда! Теперь я кину камень, а вы запоминайте, куда он упадет, и ныряйте за ним. Понятно?
    - Да, понятно, - не очень уверенно сказал он, но послушно зашел в воду и встал неподалеку от Марины.
    Она бросила камень, и тот плюхнулся в воду рядом с ним. Он нырнул и открыл глаза, и новый незнакомый мир открылся ему.
    Вода была зеленовато-золотистой и таинственной. Песок, на пляже исхоженный ногами купальщиков, на дне лежал ровно и был весь испещрен как бы мелкими волнами. Кое-где на песке лежали большие валуны, заросшие темным мхом и целыми колониями мелких черных мидий. Стайка серебристых рыбок стрельнула мимо его глаз и скрылась за одним из самых больших камней. Туда же боком ушел довольно крупный серый краб. Мелкие волны с поверхности воды бросали на дно скользящие тени. Очарованный этим зрелищем он даже позабыл, что ему нужно искать белый камень, и просто смотрел и смотрел до тех пор, пока не кончился воздух в легких. Почувствовав ломоту в груди, он вынырнул.
    - Что, не нашли? - сочувственно спросила Марина, стоявшая поодаль по пояс в воде. - Нет, не нашел, - ответил он, улыбаясь.
    - Эх, вы!
    Она нырнула в его сторону и почти тотчас выскочила из воды с белым камнем в руке.
    Дразня его, она покрутила рукой с зажатым в ней камешком и пропела:
    Белый камень у меня, у меня!
    Говорите про меня, про меня!
    Она снова бросила голыш, и он плюхнулся в воду совсем неподалеку от него. Он нырнул и поплыл под водой точно к тому месту, куда упал камень, и сразу же увидел его: белый кругляш резко отличался от других камней, темневших на рифленом песке. Он схватил его и выскочил на поверхность воды.
    - Вот он! Я нашел его!
    Он уже хотел бросить камень в сторону Марины, но она закричала:
    - Нет, не кидайте! Это неправильно! Вы сначала должны пропеть песенку.
    Он откашлялся и пробормотал:
    - Белый камень у меня, у меня... Как там дальше?
    - Ну, смешной какой! Говорите про меня, про меня!
    Он осмелел, договорил песенку и, размахнувшись, кинул камень далеко в сторону от Марины.
    - Ах, вы так! - воскликнула она и, взвившись из воды на воздух, нырнула рыбкой и быстро поплыла под водой к камню. Через несколько секунд она вынырнула с белым голышом в руке.
    - Вот он, пожалуйста вам!
    Белый камень у меня, у меня!
    Говорите про меня, про меня!
    Теперь она уже не щадила его и забросила камень так далеко, как только смогла. Ему пришлось нырять за ним три раза, и все же он нашел его и так обрадовался, что завопил во весь голос:
    Белый камень у меня, у меня!
    Говорите про меня, про меня!
    Теперь они играли уже с настоящим азартом, с обманными движениями, со спорами о том, кто сколько раз подряд кидал камень. И хотя он, само собой, за Мариной угнаться не мог и проигрывал, детская эта игра ему безумно нравилась. Наконец Марине удалось забросить белый камень в такую даль, что он так и не смог его отыскать. И сама Марина его потом тоже долго не могла найти.
    В конце концов она отыскала пропавший голыш и объявила о своей победе - на этот раз окончательной, и тогда только они оба вышли на берег.
    - Вы не обижайтесь, что я выиграла, - сказала она, вытираясь полотенцем, - ведь вы первый раз в жизни играли в "белый камень".
    - Я не обижаюсь. Вы несомненно должны были выиграть, Марина.
    Ему ужасно нравилось произносить ее имя.
    - Ладно. За то, что вы такой скромный, я вам этот камень дарю на память. Хотите?
    Он тотчас протянул руку.
    - Какой вы все-таки странный человек, - сказала Марина, подавая ему голыш. - Вы ни на кого не похожи, а мы тут, в санатории, видим много разных людей со всех концов страны. Иногда вы похожи на малого ребенка, а иногда - на очень старого человека, прожившего долгую и несчастливую жизнь... Это ничего, что я говорю так откровенно?
    - Это хорошо, что вы так говорите, Марина! Со мной никто и никогда не говорит откровенно. Со мной, признаться, вообще редко разговаривают.
    - Вы очень, очень странный... - повторила Марина, пересыпая песок из ладони в ладонь и выбирая из него мелкие камешки и обломки раковин. Потом она достала из кармашка сарафана простые маленькие часики.
    - Уже половина восьмого. Вам пора идти на завтрак, а то Гаврилов станет вас разыскивать и, чего доброго, догадается в милицию позвонить: пропал человек из правительственного санатория! Сын Вождя вздрогнул. За эти полтора часа, проведенные на пляже с Мариной, он ни разу не вспомнил о существовании Гаврилова. Как бы он хотел, чтобы эта забывчивость была взаимной! Но на это надежды было мало. О чем будет его расспрашивать Гаврилов, и что он станет ему отвечать - все это было пока в тумане, но сейчас совсем не хотелось, чтобы этот туман рассеивался.
    - Марина, вчера вы сказали, что у вас сегодня выходной?
    - Да, выходной.
    - Давайте мы с вами вовсе не пойдем завтракать, а вместо этого отправимся куда-нибудь на прогулку. Вы, наверное, хорошо знаете окрестности?
    - Совсем не знаю, я ведь почти не выхожу с территории санатория. В городе пару раз была, да как-то со всей обслугой ездила на автобусе на озеро Рица, вот и все. Но я знаю, например, что если идти по речке, которая впадает в море там, за пляжем, можно дойти до водопада. Наши девочки из столовой ходили и рассказывали, что там очень красиво. Хотите, пойдем туда?
    - Очень хочу!
    - Значит, решено! Вы будете заходить к себе, в свой домик?
    - Зачем?
    - Ну, мало ли... Гаврилова предупредить, например.
    - Обойдется, - решительно ответил Сын Вождя.
    - Ишь как вы расхрабрились, - улыбнулась Марина и стала одеваться. - А я вот забегу на минутку на кухню и возьму нам что-нибудь поесть на дорогу.
    - Мне вас тут подождать?
    - Да, ждите. Не скучайте!
    Она помахала ему рукой и пошла, утопая в сухом сыпучем песке, к железной дороге, перешла ее, потом перебежала через шоссе к воротам, позвонила у железной двери и скрылась.
    Вернулась она примерно через полчаса, он даже не успел соскучиться. Она снова надела шаровары, спортивные тапки и знакомую ему бело-синюю футболку, а на ее русых волосах теперь была черная, расшитая цветными шелками круглая шапочка - тюбетейка. В руках она несла плетеную соломенную кошелку.
    - Вот наши припасы. Здесь у меня помидоры, огурцы, хлеб с салом, яблоки и молоко. - Из кошелки выглядывали две бутылки с молоком. - Можно обойтись не только без завтрака, но и без обеда!
    - Замечательно, Марина. Теперь давайте поскорей уйдем с пляжа. Я боюсь, что нас станут искать...
    - Неужели ваш Гаврилов и в самом деле станет беспокоиться, что вы один раз не позавтракали? Вы же не ребенок...
    - И все-таки, я полагаю, нам лучше отсюда уйти.
    - Ну, идемте. Поедем на автобусе? До той дороги, которая ведет в горы, надо проехать две остановки.
    Сын Вождя растерялся: он еще никогда не ездил на автобусах. Он догадывался, что за поездку в автобусе надо платить какие-то деньги, но у него денег не было, он даже и не представлял, как выглядят современные деньги.
    - А мы не можем пойти туда пешком? - спросил он, волнуясь.
    - Отчего же нет? Конечно, можем! Сейчас еще не жарко идти, - сразу согласилась Марина, и он облегченно вздохнул.
    Они перешли железную дорогу, шоссе и пошли по пешеходной дорожке, идущей вдоль стены санатория. Мимо них, по приморскому шоссе в обе стороны мчались машины, прошел пригородный поезд, а за ним длинный товарный; в море белел парус рыбацкой лодки, а на самом горизонте дымил большой пароход. Он упивался тем, что вокруг него идет настоящая жизнь, и он тоже идет по узкой асфальтовой тропе, совсем рядом с этой жизнью, идет себе на прогулку со знакомой девушкой, и несет эту смешную кошелку с едой и молоком для пикника. Шагается ему легко, дышится свободно, и ничего-то он сейчас не боится - ведь рядом с ним идет Марина.
    Дорожка со стороны шоссе была обсажена редкими большими кустами с пыльноватыми длинными сизыми листьями, с белыми и розовыми цветами. Каждый раз, когда они проходили мимо такого куста, их окатывало волной сладковато-горького благоухания. Таких кустов было много и в санаторном парке.
    - Что это за растения? - спросил Сын Вождя.
    - Вот эти? Это олеандры. Они здесь повсюду растут. Говорят, ядовитые.
    - Не верится. У них такой чудный запах...
    Марина на ходу сорвала цветок с двумя мелкими листочками и засунула его в кармашек футболки.
    А с другой стороны дорожки, по которой они шли, все тянулась и тянулась кирпичная стена санатория с колючей проволокой поверху. Она была почти не заметна, эта колючая проволока, потому что перед стеной, загораживая ее, росли раскидистые кусты и деревья, а сама стена была почти сплошь увита лианами. Некоторые деревья он знал - кипарисы магнолии, например, а другие были ему незнакомы, и Марина, знавшая все на свете, ему их называла:
    - Вот это пробковый дуб. Взгляните, какая у него кора: из нее делают босоножки на пробковой подошве. А вот это платан, а это - тутовое дерево или шелковица. Ее листьями кормят гусениц шелкопряда, а ягоды у нее ужасно вкусные, но только здесь, около шоссе, их лучше не собирать. - Почему? - Здесь много машин, а от них распространяется свинец, и растения его усваивают.
    - Откуда вы так много знаете, Марина? - спросил он.
    - Мама у меня учительница биологии. Что знаю - все от нее.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»